Сага про золотого цверга. Дилогия

Проскурин Вадим Геннадьевич

– Уже нет, – Якадзуно изобразил на лице приличествующее случаю горестное выражение.

– Извини, – смутился Хаттаб. – Я не подумал…

– Ничего. Слушай, ты не знаешь, тут поблизости есть какиенибудь забегаловки?

– Голоден?

– Это тоже, но больше всего пить хочу. Я с утра не пил.

– Ну ты даешь! У тебя же, наверное, в горле все пересохло! Тут рядом один магазин есть, странно, что ты его не нашел.

– Я думал, у меня нет кредита.

– Ах, да… А что у прохожих не спросил?

– Я пробовал, но

меня все посылали, это так странно! Помоему, до революции люди были более приветливыми.

– Люди какими были, такими и остались. Просто ты очень грязный, все думали, что ты бродяга.

– Еще бы я был не грязным, я пять часов пешком по джунглям пробирался.

– Ящеры не погнались?

– Нет, не погнались.

– Странно, обычно они свидетелей не оставляют.

– Я думаю, они меня не заметили. Когда они напали, я был в джунглях, у меня была ферма животноводческая, я лягушкоедов разводил… Так вот, когда ящеры начали стрелять, они обесточили периметр, лягушкоеды ломанулись наружу, ящеры стали стрелять, я тоже стрелял, только они, наверное, не заметили, что я стрелял. Там такая пальба была, что ни один бес не разберет, кто в кого стреляет.

– Тебе повезло.

– Это точно. Слушай, а что у вас тут творится? Я последний раз здесь был еще до революции, тут столько изменилось… Деньги вот больше не действуют.

– Деньги на самом деле действуют, только теперь деньги другие. Братство выдает кредит каждому трудящемуся, этот кредит, по сути, и есть деньги. Разница только в том, что кредит нельзя класть в банк под проценты, инвестировать, ну и тому подобное. Кредит – это только для личного пользования.

– А как узнать, сколько у меня кредита?

– Информация лежит на карте, как обычные данные. Берешь мобилу и смотришь.

– У меня нет мобилы.

– Как это?

– Потерял в джунглях.

– Надо новую купить.

– А у меня кредита хватит?

– А я откуда знаю? Давай карту, посмотрим.

Якадзуно передал Хаттабу свежеактивированную идентификационную карту, тот вставил ее в свою мобилу, и оказалось, что кредита Якадзуно на покупку новой мобилы не хватит. Можно, конечно, купить дешевую модель, которая умеет только звонить и больше ничего, но зачем такая модель нормальному человеку? Нормальному человеку нужен не столько переносной телефон, сколько карманный компьютер.

– Придется тебе без мобилы покантоваться, – констатировал Хаттаб. – По большому счету, на стройке она тебе и не нужна будет. С кем там по мобиле разговаривать?

– Мне сейчас вообще не с кем разговаривать. Как эта бесова революция началась… Ты что это напрягся? Хаттаб посмотрел на Якадзуно с сомнением.

– Да так… Думаю, откуда ты – из особого отдела или вправду из джунглей.

– Особый отдел – это что? Типа гестапо? Хаттаб аж скривился.

– Никогда так не говори, – сказал он, – сразу в кутузку загребут. В общем, ты прав, это самое настоящее гестапо.

Следят за порядком, чтобы народ новую власть не ругал, свиноголовых еще выявляют…

– Кого?

– Свиноголовых. Они так называют бывших военных, полицейских, топменеджеров… короче, тех, кто раньше был наверху. Те, кто в братство переметнулся, не считаются, они как бы свои, а все остальные – свиноголовые. Типа, враги революции и народа, натравливают ящеров на людей…

– Что, правда натравливают?

– А я почем знаю? Ты в джунглях жил, тебе виднее. К нам сюда ящеры не заходят.

– К нам тоже не заходили. Я слышал, они с людьми вообще почти не общаются, живут себе в своих деревнях, а в наши дела не лезут.

– Раньше так и было. А теперь, как революция началась, стали нападать. Выбирают какуюнибудь ферму в глуши, убивают всех людей и забирают все ценное. Оружие, аккумуляторы… Однажды тю телевизору показывали, как на одну ферму напали ящеры и люди одной командой. Всех, кто был на ферме, вырезали, жуткое зрелище… Только я думаю, это компьютерная графика была.

– Почему?

– Сам посуди – кто их снимал? Если бойцы братства, почему они не вмешались? Вот если бы у тебя было нормальное оружие и ты увидел, как твоих соседей ящеры живьем режут, неужели не вмешался бы?

– Обижаешь.

– Тото же.

– Слушай, а банковские счета, что были до революции, теперь точно недоступны?

– Точно. А у тебя что, банковский счет был?

– У меня один хороший знакомый в Олимпе, очень богатый… был. Жалко. Слушай, а где тут можно в глобальную сеть выйти, не знаешь?

– Можно с мобилы выйти, только за это кредит снимается. А тебе что нужно?

– Так, поговорить кое с кем.

– Если ненадолго, дам тебе мобилу.

– Мне надолго надо.

– Тогда извини, у меня у самого кредита в обрез.

– А в Олимп я могу какнибудь попасть?

– Если будет назначение в Олимп, то легко.

– А если нет?

– Если нет, то никак. Ты Рамиреса по телевизору не слушал?

– У нас телевизор еще в апреле перестал работать.

– Тогда понятно. В общем так – ситуация чрезвычайная, планете грозит голод, надо затянуть пояса и всем трудиться на благо светлого будущего. Если у тебя никакой особой квалификации нет, значит, должен работать, куда пошлют, и не жужжать. А если жужжишь – значит, враг революции и подлежишь ликвидации.

– Прямо фашизм какойто.

– Это слово тоже лучше не употребляй, за это тоже ликвидировать могут.

– Так что, получается, приеду я на эту стратегическую стройку, и что дальше? Буду гнить там в бараках, пока она не построится?

– Вот именно. А потом получишь назначение на другую стройку и будешь там гнить в бараках, и так до тех пор, пока планета не превратится в цветущий сад.

– Но это еще хуже, чем на Гефесте!

– Может, и хуже, я на Гефесте не был, не знаю. А ты был?