Сагертская Военная Академия
Шрифт:
– Но мне кажется, – я нахмурилась, – что мы ее напугали.
– Ну да, – хихикнула Нольвен, – она ведь подарила тебе свой значок лучшей ученицы. И неплохо так подколола Стевена. Как же она сказала? Эх, не помню. Я в этот момент пыталась выпутать корешок Лилея из волос Стевена и при этом не привлечь его внимания.
– Ты вырвала ему клок волос, – фыркнула я. – Это теперь называется "не привлекать внимания"?
– Во-первых, я извинилась, – тут же отреагировала моя лисонька. – А во-вторых, лучше грива этого поганца, чем корешки нашего цветочка.
А
"– Ты была самым достойным соперником, Вал, – подытожила я и криво улыбнулась, – жаль, что теперь у меня не будет такого впечатляющего стимула рваться вперед.
Тревёр прищурилась, скосила взгляд на Стевена, который делал вид, что ничего не видит и не слышит, и отколола от своего платья значок лучшей ученицы:
– Пусть он будет у тебя. Вернешь, когда окончишь военку. Для меня было важно победить тебя. Или пройти вперед вместе с тобой. Сейчас этот значок потерял половину своей привлекательности. Такую же половину потерял и вкус победы.
– Ты сдурела?! – заорал Стевен, и мы с Тревёр ошеломленно уставились на него.
– Ой, извини, – мило улыбнулась Нольвен и протянула ему что-то. – Вот, возьми. Я случайно".
– Отец-Хаос, ты еще и выдранный клок волос ему вернула, – я поперхнулась смешком. – А я-то вначале подумала, что он так разорался из-за поступка Вал.
– Она уже Вал? – с прохладцей спросила моя лисонька.
– Валика, – поправилась я. – А ты вредная.
– У меня всего одна подруга. – Судя по шороху, Нольвен пожала плечами. – Проверенная временем, совместным незаконным бизнесом и совместными же пакостями. Готова передать часть тебя достойному мужчине, а вот всякие зазнайки-целительницы обойдутся.
Камера озарилась слабым красноватым светом – это наш цветочек немного обвыкся и начал излучать энергию.
– Вопрос в том, откуда взялся огонь. – Я ссадила с плеча Лилея и ахнула: – Лавка обугливается!
Нольвен тут же подхватила наш цветочек и спихнула на каменный пол. Наши взгляды скрестились на явно смущенном растении.
– Чувствую, что это он приложил свой листочек к дебошу, – протянула я.
А Нольвен, погладив Лилея, добавила:
– Прости, но на лавку тебе нельзя. Нам тут следы огня не нужны. Мы будем стоять намертво: ничего не видели, ничего не слышали.
– Мне кажется, это реакция на спирт, – задумчиво произнесла я. – Вино было отвратного качества. Первые пару бокалов еще можно было пить, а потом…
– А потом подавали компот со спиртом, – кивнула Нольвен. – Я тоже заметила. Думаешь, пожар – это случайность?
Нахмурившись, я постаралась восстановить цепочку событий. Вот только голова была тяжелой, а мысли неповоротливыми и медленными.
– Смотри, мы забрали Лилея и вернулись на свои места. До салюта оставалось с полчаса, да? Бабочки уже начали сливаться друг с другом так, чтобы на каждого выпускника приходилась только одна иллюзия.
– Эти иллюзии нехило тянули силу, – кивнула Нольвен.
– Обязательное условие качественного салюта. И потом, минут за двадцать до салюта, Лилея вновь
Лилей поник, его соцветия в очередной раз сменили цвет и истончились, неестественно вывернувшись.
– Не обижай ребенка, он больше так не будет, – тут же заступилась за него лисонька. – А когда он успел сбежать? Мы вроде следили за ним.
– Ты как раз объясняла Миале, как качественно и с гарантией проклясть человека поющими фурункулами, – усмехнулась я. – А Лилей рванул на другой конец стола, вспрыгнул на него и со смачным шлепком отвесил Стевену пощечину целым пучком листочков. Как раз в то же место, куда и я ему засветила. После чего наш цветочек скрылся под столом. Все это было настолько быстро, что вряд ли кто-то что-то заметил. Я это увидела только потому, что сама примеривалась сдернуть с Тенеана иллюзию.
– О, так вот кто снял иллюзию, – захихикала Нольвен. – Я-то уже на результат любовалась. Ребята сгрудились вокруг Тенеана и принялись врачевать фурункулы. Это я очень хорошо помню.
– А вот Тревёр отказалась, – с удовольствием произнесла я. – Причем диагностировала верно: модифицированное проклятие четвертого круга. Но лечить не стала.
– И вот в этой суматохе, где каждый хотел попытать удачи в исцелении твоего проклятья, загорелся пол. А потом вообще что-то дикое началось. – Нольвен нахмурилась, что в неярком свете Лилея выглядело жутковато. – Ни за что не поверю, что наши сокурсники и сокурсницы могли так испугаться. Мы все же целители. Спокойные и уравновешенные люди. Уже к третьему курсу никто не падал в обморок в анатомическом театре, а тут огня испугались! Да еще и такого слабого.
– Тот огонь, – я посмотрела на довольного Лилея, – и был работой нашего цветочка. Только зачем, Лиль?
Чувствуя, что его никто не осуждает, он распушился и выдвинул вперед несколько покалеченных листочков.
– Ого, – Нольвен слезла с лавки и присела на корточки перед цветком, – на тебя в суматохе наступили?
И Лилей согласно склонил соцветия.
– А что потом было? – Я нахмурилась. – Дым был странный, у меня голова тяжелая, как будто я не два бокала вина выпила, а раз в десять больше.
– Может, у парней было что-нибудь травнически-незаконное? – пожала плечами Нольвен. – Я больше не понимаю, почему из всех прихватили только нас.
– Потому что Стевен в драку полез, – фыркнула я. – Забыла, что ли? Когда всех вытащили во двор, он полез к нам.
– Я помню, – оскорбилась подруга, – но он полез, а не мы.
Немного помолчав, я задумчиво сказала:
– Вокруг нас уже не было бабочек. Так что нас, скорее всего, посчитали выпускницами военки, которые и заварили всю эту кашу. Готова поставить на это все свои конспекты. Но это неважно. До утра осталась всего пара часов, а нам нужно придумать, куда прятать Лилея.