Саламандры: Омнибус

Торп Гэв

— Это не слабость, брат, — свирепо ответил Дак'ир.

Пириил преднамеренно прошел между ними, чтобы предотвратить дальнейшую конфронтацию.

— Соберите свои отделения, братья-сержанты, — твердо сказал библиарий, — и следуйте за мной.

Оба выполнили приказ: Ба'кен, Эмек и семеро остальных построились за Дак'иром; в то время как Цу'ган вел такое же по численности отделение с точки высадки. Один из группы Цу'гана смерил Да'кира едва заметным презрительным взглядом, после чего сосредоточился на ауспике. Это был Ягон, заместитель Цу'гана и его главный любимчик. В то время

как Цу'ган являл едва прикрытую угрозу и воинственность, Ягон был коварной змеей, намного более ядовитой и смертельной.

Дак'ир проигнорировал взгляд боевого брата и дал команду отделению двигаться вперед.

— Я могу подправить манеры, брат, — прошипел Ба'кен по закрытой радиосвязи, передаваемой в боевой шлем Дак'ира. — С удовольствием.

— Не сомневаюсь в этом, Ба'кен, — ответил Дак'ир, — но давай просто попробуем оставаться дружелюбными, хорошо?

— Как пожелаешь, сержант.

Дак'ир улыбнулся в своем шлеме. Ба'кен был его ближайшим другом в Ордене и сержант был вечно благодарен, что гигант — специалист по тяжелому вооружению прикрывал его спину.

Когда они прошли последние несколько метров к вратам бастиона, внимание Ба'кена обратилось на пустотный щит справа от Саламандр. Главный комиссар вместе со своим окружением уже скрылся в имперском командном центре. Над головой потемнели небеса, а дождь усилился. День уступал место ночи.

— Твоя тактическая оценка, брат Ба'кен? — спросил Пириил, заметив интерес товарища к щиту.

— Постоянный обстрел — единственный способ сокрушить пустотный щит. — Он замолчал, раздумывая. — Или подойти достаточно близко, чтобы проскользнуть в кратковременную брешь в поле и отключить генераторы.

Цу'ган иронически фыркнул.

— Значит, будем надеяться, что люди смогут сделать это, и вывести нас на расстояние удара, чтобы мы могли покинуть эту промокшую планету.

Дак'ир разозлился на оскорбление другого сержанта, но сдержал свои чувства. Он все равно подозревал, что оно наполовину было подстрекательством.

— Тогда скажите мне, братья, — добавил Пириил, впереди вырисовывались ворота бастиона, — почему они отступают со своей артиллерией?

На небольшой гряде, сразу под окрестностями бастиона отходили танки «Василиски». Их длинные орудия были развернуты в противоположную от поля битвы сторону, а сами танки занимали исходные позиции внутри защищенных внешних границ бастиона.

— Действительно почему? — спросил себя Дак'ир, когда они прошли через медленно открывающиеся ворота и вошли в Скалу Милосердия.

— Победа в Афиуме будет одержана крепкими тылами, отвагой и орудиями нашего Бессмертного Императора!

Главный комиссар читал проповедь, когда Саламандры появились в громадном зале бастиона.

Дак'ир обратил внимание на остатки декоративных фонтанов, колонн и мозаик — все превратилось в руины ради имперской военной машины.

Зал был огромен и позволял имперскому офицеру обращаться к почти десяти тысячам людей разного ранга и звания. Сержанты, капралы, пехотинцы, даже раненые и вспомогательный персонал были собраны перед комиссаром, который предвещал славный образ грядущей войны.

К

его чести, он только вздрогнул, когда Астартес вошли в огромное помещение, продолжая свой вдохновляющий призыв к людям фаланги, которые продемонстрировали гораздо большее почтение Ангелам Смерти Императора.

Рожденные в Огне вошли и сняли шлемы, продемонстрировав черную как оникс кожу и красные глаза, которые тускло светились в полумраке. Вместе с почтением некоторые из гвардейцев выдали свой страх и благоговение перед Саламандрами.

Дак'ир отметил, что Цу'ган тонко улыбается, испытывая удовольствие от устрашения стоящих перед ним людей.

— Так же сокрушителен как снаряд болтера или клинок, — говорил им старый Магистр Зен'де, когда они были неофитами. Вот только Цу’ган использовал подобную тактику слишком охотно; даже против союзников.

— Полковник Тенч мертв, — прямо заявил комиссар. — Ему не хватало воли и целеустремленности, которые требует от нас Император. Его наследию щедрот и трусости пришел конец.

Штурмовики комиссара, как облаченные в черное охранники, после последнего замечания посмотрели на ближайших к их господину людей, подстрекая их обидеться на клевету в адрес бывшего командира.

Голос комиссара был усилен громкоговорителем и разносился по всему внутреннему двору, достигая каждого присутствующего солдата. Небольшая группа офицеров фаланги, оставшаяся от командного состава, стояла сбоку от комиссара, бросая суровые взгляды на остатки своих войск.

Это была воля Императора — они не должны любить ее; они должны просто выполнять ее.

— И любой, кто думает иначе должен получше взглянуть на кровавые поля за Скалой Милосердия, поскольку такая судьба ждет его, если он будет без отваги делать то, что необходимо. — Комиссар сурово смотрел, провоцируя несогласие. Когда никто не выступил, он продолжил. — Я принимаю командование вместо покойного полковника. Вся артиллерия немедленно вернется на фронт.

— Пехоте сосредоточиться повзводно и быть готовой к развертыванию как можно скорее. Командиры секторов доложить мне в стратегиуме. Фаланга мобилизуется ночью! — Он подчеркнул последний пункт сжатым кулаком.

На несколько мгновений воцарилась тишина, затем из толпы раздался одинокий голос.

— Но сегодня Адская Ночь.

Подобно хищнику с возбужденными чувствами, комиссар повернулся, чтобы отыскать говорившего.

— Кто это сказал? — спросил он, встав перед трибуной, с которой проповедовал. — Покажи себя.

— В темноте есть нечто, нечто не из этого мира. Я видел их! — Вокруг выглядевшего безумным солдата образовалось пространство, когда он обращался к остальным, излучая растущую истерию. — Они забрали сержанта Харвера, забрали его! Призраки! Просто утащили его под землю… Они …

Громкий хлопок комиссарского болт-пистолета остановил солдата на полуслове. Кровь и кусочки мозга забрызгали пехотинцев, стоящих ближе всех к теперь уже обезглавленному телу. Тишина вернулась.

Дак'ир напрягся от такого беспричинного лишения жизни, и собрался выступить вперед и высказать свою точку зрения, когда предостерегающая рука Пириила остановила его.