Салат с кальмарами
Шрифт:
– Андантино.
Когда все спустились в люстровую и расселись, Алоис возле женщины, цветом одежды и гримом напоминающей свежий синяк, Константин Леонардович показал коллекцию вееров, которую он выменял на коллекцию игральных карт. Он доставал веера из комода. Все пустились их рассматривать.
– Эх, Андрюша!
– выкрикнул Алоис. В руках у него было два веера.
– Мы неотвратимы! Мы орлы!
– и укрылся в бело-розовой веерной пене.
Скачков воспринял его выкрик как призыв о помощи, шагнул было вперед, но кто-то тихонько потянул его за рукав -
– Тс-с, - Анна приложила палец к губам.
– Следуйте за мной...
В большой комнате Анна сказала:
– Регина уверяет, что вы умираете - есть хотите. Регина не ошибается. Ей бы в уголовном розыске работать, а она морских червяков потрошит. Анна намазала кусок хлеба маслом, положила на него толстый кругляш колбасы.
– Ешьте. Да не смущайтесь. Я медсестра. Помогаю Константину Леонардовичу. Сегодня литературный день. Как правило, тихий. На литературном всегда больше женщин. Чаще читают сказки. И про любовь. Бывает ничего. А когда музыка, как ни странно, больше мужчин. На пластических формах - там парни. Там иногда дерутся. Константин Леонардович смотрит: кому нужно, прибавляет лекарств, кому назначает поделать уколы. Кому психотерапию, гипноз. Если пугает клизмой, значит, в порядке.
– А Регина-то чем больна?
– со вкусом чавкая, спросил Скачков.
Анна посмотрела на него усталым взглядом прачки. Убрала прядку со лба.
– Регина очень хорошая. Ей-то, глупой, все равно, а вот вы, мужики, сразу начинаете относиться к ней хуже. Сволочи вы.
– Из кастрюли побежала вода, на плите варилась картошка. Анна отвлеклась на кухонные свои дела.
"Психушка какая-то, - подумал Скачков.
– Еще не поздно денег занять и в ресторан вскочить". Он бы смылся. Он даже двинулся к выходу. Но в дверях красной комнаты встала красная женщина. Она ждала, улыбаясь улыбкой жужелицы. Скачков подмигнул ей и, дожевывая бутерброд, подошел к роялю. За роялем сидел тот мужик, что ел консервы из банки. Мужик ткнул пальцем в клавиш "соль".
– Идут, - сказал.
– Кто?
– Тихие. Я им пьесу читать буду. А вы "каменный гость"?
– Почему "каменный"?
– Тут так говорят: или "каменный гость", или "колун".
– Вообще-то я инженер...
Оба они с доверием подмигнули друг другу. "Эх Алоис-Алоис, - опять подумал Скачков, - продал меня как барана. Ну ничего, я тебе тоже что-нибудь такое устрою".
Из люстровой, обмахиваясь старинными веерами, вышли дамы. За ними обособленно шел мужик с головой то ли быка, то ли борова. Скачков прозвал его свиноцефалом. И еще один, напоминающий что-то морское, но нехорошее. Алоис и доктор шли последними. Скачков для себя отметил, что Алоис в этой компании выглядит импозантным и умным, и это ему нравится.
К Скачкову подошла Регина, спросила, заморил ли он червячка, уселась за стол, посадила его рядом с собой. Взяла его за руку. Пальцы ее были теплыми, мягкими и тоже бескостными. И нещекотливыми - волосы.
– Читать он будет наверняка ерунду - фуфло.
– Жратву отработать?
Регина засмеялась бескостно. Скачков отметил, что все здесь легко улыбаются и очень легко смеются.
– Ты уже отработал. В присутствии "колуна", а ты безусловно "колун", мы острее мыслим, импровизационнее. Ты для нас подсознательно как бы начальник отдела культуры. А мы, тоже подсознательно, как народные артисты.
В дверях красной комнаты все еще стояла красная дама - черно-багровый ее силуэт.
– Старая девушка, - сказала Регина.
– Мечтает отдаться и сохранить девственность для следующего раза. Причина ее болезни в том, что она не может выбрать, с кого начать.
– То есть... Ты хочешь сказать, что все здесь собравшиеся...
– Психи, - сказала Регина.
Скачков почувствовал острую кисло-сладкую изжогу. Кто-то засмеялся. И все засмеялись. Смеялись долго, может быть пять минут.
Усевшись за стол, Константин Леонардович поправил малиновый галстук, пощелкал пальцами, призвал своих гостей успокоиться, расслабиться, но все же сосредоточиться.
– Постигать продукт литературного озарения следует так же, как мы постигаем все явления природы: реки, скалы, деревья, лошадей - во всей их цельности, с восхищением и трепетом. Пожалуйста, начинайте.
– Гений и Дурак, - сказал автор.
– Гений кто?
– спросила девушка-свечечка.
Автор повторил:
– Так называется: "Гений и Дурак". Драма. Вернее, экспликация к драме. Не нужно объяснять про экспликацию?
Мужик-свиноцефал оскалил крупные зубы.
– Ты объяснял давеча.
– Тогда начинаю. "Гений и Дурак". Экспликация. Картина первая.
Сожженная земля. Все вокруг багрово и огнедышаще. По острым камням идут двое - Гений и Дурак. Идут с трудом, можно сказать - влачатся.
Д у р а к (подняв скучное лицо к небу). Боже, скажи, я есть? Если я есть, скажи - зачем?
(Бог наверху молчит.)
Г е н и й. Ему не до тебя. Он заливает свой позор кагором. Он Бог, а человек произошел от обезьяны. Теперь это доказано. Если бы люди произошли от Бога, они бы себя не истребили. Но, может быть, и Бог произошел от обезьяны?
Д у р а к. Не богохульствуй! Боже, скажи мне, кто ты?
Б о г (сверху). Я связь начал. Я формообразующая мысль. Я импульс. Вакуум. Желание...
Г е н и й. Нету тебя! Нету-у!
Д у р а к. Боже, ну что он так орет?
Г е н и й (раздраженно). А нет его. Он дезертировал. Он физики не знает.
Б о г (сверху). Есть штука посильнее физики. Ловите, как доказательство моей всемудрой воли.
(На землю с небес падает куча разноцветного тряпья.)
Г е н и й. Баба!
Д у р а к. Маруся...
Г е н и й (подняв глаза к небу). Старый пошляк. Не можешь без толпы. Тебе какие предпочтительнее - от Гения или от Дурака?