Салимов удел
Шрифт:
— Что еще?
— Курт Барлоу — «Курт» с «т». Британец, но скорее натурализованный, чем по происхождению. Родился в Германии, в 1938 году бежал в Англию явно преследуемый гестапо. Более ранние сведения о нем получить невозможно, но ему, вероятно, восьмой десяток. Настоящая фамилия — Брайхен. С 1945 года занимался в Лондоне импортом-экспортом, однако толком ничего выяснить нельзя. Стрейкер является его партнером с тех самых пор, и, похоже, именно он имеет дело с клиентами и общественностью.
— Да?
— Стрейкер — уроженец Британии. Пятьдесят восемь лет. Отец — манчестерский
— Да, — вздохнул Паркинс. — Об этом я уже думал.
— Если помощь еще нужна, можно запросить о ваших новых негоциантах ЦРУ и Скотланд-Ярд.
— Да нет, все отлично.
— Кстати, Мирса с двумя другими ничто не связывает. Если только эта связь не кроется где-то глубоко.
— Ладно. Спасибо.
— Ну, мы тут для того и сидим. Нужна будет помощь, свяжитесь с нами.
— Так и сделаем. Спасибо вам.
Он положил трубку обратно на рычаг и задумчиво поглядел на нее.
— Кто это был, Парк? — спросил Нолли, прибавляя звук радио.
— Кафе «Экселлент». Нет у них ветчины с ржаным хлебом. Ни крошки. Одни тосты с сыром да яичный салат.
— Если хочешь, у меня в столе немного взбитой малины.
— Нет, спасибо, — сказал Паркинс и опять вздохнул.
Свалка все еще тлела.
Вдоль ее края, принюхиваясь к аромату тлеющих отбросов, прохаживался Дад Роджерс. Под ногами хрустели пузырьки и флакончики, а при каждом шаге вверх поднимался рыхлый черный пепел. В пустыне свалки, повинуясь капризам ветра, то гас, то разгорался широкий пласт углей, напоминая Даду то открывающийся, то закрывающийся огромный красный глаз… глаз великана. То и дело со слабым приглушенным взрывом лопались аэрозольные баллончики или электрические лампочки. Когда утром Дад поджег мусор, оттуда вылезло огромное множество крыс — столько он еще не видел. Он пристрелил полных три дюжины и, когда, наконец, сунул пистолет в кобуру, тот был на ощупь горячим. Вдобавок эти сволочи были крупными — некоторые добрых два фута длиной от кончика носа до кончика хвоста. Занятно, один год их больше, другой — меньше. Связано с погодой, что ли. Если и дальше так пойдет, придется обсыпать все отравой — а этого Дад не делал с шестьдесят четвертого года. Сейчас одна крыса ползла под козлами для пилки дров, служившими преградой огню.
Вытащив пистолет, Дад щелкнул предохранителем, прицелился и выстрелил. Выстрел взметнул перед крысой фонтанчик земли, обсыпав шерсть. Но крыса не бросилась наутек — она просто поднялась на задние лапы и посмотрела на Дада глазами-бусинками, которые в пламени отсвечивали красным. Иисусе, да среди них есть и храбрецы!
— Покедова, мистер Крыс! — сказал Дад и тщательно прицелился.
Ба-бах. Крыса повалилась и задергалась.
Дад подошел к ней и пнул тяжелым рабочим башмаком. Крыса несильно тяпнула кожаный ботинок зубами, бока едва заметно раздувались и опадали.
— Сволочь, —
Дад взял крысу за хвост и раскачал наподобие маятника.
— А пришлось бы тебе по вкусу найти в своем пенале старину мистера Крыса? — Непреднамеренная двусмысленность такой идеи развеселила его, и он визгливо хихикнул, а странно скособоченная голова задергалась и закивала. Зашвырнув крысу высокий, чрезвычайно тонкий силуэт шагах в пятидесяти справа.
Дад вытер ладони о зеленые штаны и, подняв руки над головой, широким шагом двинулся к этому силуэту.
— Свалка закрыта, мистер.
Человек повернулся к нему. В красном свечении умирающего пламени обозначилось скуластое задумчивое лицо. В белых волосах — пряди стальной проседи, придающие лицу странную возмужалость, шевелюра откинута назад с высокого воскового лба, как у пианистов-педиков. Глаза ловили и удерживали красное свечение углей, отчего казались налитыми кровью.
— Да? — вежливо спросил мужчина. В безукоризненном выговоре звучал некий слабый акцент. Этот тип мог быть лягушатником, а может — немцем или венгром. — Я пришел посмотреть на пламя. Это так красиво.
— Да, — согласился Дад. — Вы тутошний?
— Да, я недавно поселился в вашем прелестном городке. Много крыс застрелили?
— Да уж не одну. В последнее время тут расплодились миллионы этих сучат. Слышьте, вы — не тот малый, что прибрал дом Марстена, а?
— Хищники, — сказал мужчина и заложил руки за спину. Дад с удивлением отметил, что субъект этот выряжен в костюм с жилеткой и всем прочим. — Обожаю ночных хищников. Крыс… сов… волков. Тут в округе есть волки?
— Не-е, — ответил Дад. — Пару лет назад один мужик изловил койота в Дорхэме. И есть еще стая диких псов, которые гоняют оленей…
— Псы, — сказал мужчина и сделал презрительный жест. — Низкие твари, которые при звуке чужих шагов съеживаются от страха и принимаются выть. Годятся только на то, чтобы скулить да пресмыкаться. Выпустить им всем кишки, вот что я вам скажу. Выпустить им всем кишки!
— Ну, так я никогда об них не думал, — отозвался Дад, неуклюже отступая на шаг. — Всегда приятно, коли есть с кем выйти… но знаете, треп трепом, а
— Несомненно.
Тем не менее незнакомец вовсе не собирался уходить. Дад подумал, что всех обскакал. Весь город гадает, кто стоит за тем типом, Стрейкером, а Дад первый узнал это… ну, может, после Ларри Крокетта, но тот — мужик с головой. Когда Дад в следующий раз приедет в город за патронами к Джорджу Миддлеру, у которого на роже вечно написано «глядите, какой я правильный!», он как бы между прочим обронит: «Познакомился на днях с этим новым малым. С кем? Да ты знаешь. С тем, что взял дом Марстена. Довольно приятный. По разговору вроде из немцев-венгерцев.»