Саломея
Шрифт:
Наступило краткое молчание, по истечении которого Михаил осведомился, должен ли он понимать это как заявление об окончательном разрыве?
– Неужели трудно просто встретиться, поговорить?
– Я на работе. – Елена окончательно собралась с мыслями и больше не волновалась. Она была даже сердита на себя за то, что приняла так близко к сердцу этот звонок. – И у меня срочные дела. Но встречаться мы не будем по
– Можно ее узнать? – уязвленно осведомился Михаил.
– Я замужем. Именно это я и должна была сказать полгода назад, когда ты подобрал меня на дороге. У меня любящий муж и замечательный сын.
– Что же ты тогда этого не сказала?! Не поздновато ли теперь играть в добродетель…
– В самый раз, – оборвала его Елена. – И знаешь, я, кажется, понимаю, почему так долго тянула со свиданием наедине. На самом деле, я его не хотела. Мне хотелось играть в любовь, наполнить свою жизнь какой-то тайной…
– А теперь ты, значит, уже ничего не хочешь? – Голос мужчины вибрировал от обиды и подавленной злобы. В нем слышалась претензия, как у покупателя, который, убив время в очереди, вдруг узнал, что нужного товара в продаже нет.
– Я хочу дозвониться в службу ремонта и заставить их приехать в течение часа, поскольку инженер по эксплуатации здания уже уехал домой, а в его отсутствие такие вопросы решаю я, – спокойно ответила женщина. – Собственно, помощник ночного администратора в таком отеле, как наш, решает почти все вопросы, которые возникают в течение ночи. Сначала я думала, что не справлюсь, уж очень многого от меня хотят. А потом поняла – это мне и нужно. Все время двигаться, принимать решения, быть в центре событий… У меня нет времени даже присесть и выпить чашку кофе, и мне это нравится. А теперь, извини, я прощаюсь. Дела!
Михаил положил трубку первым. Елена сунула замолчавший телефон в карман форменного пиджака с эмблемой отеля на нагрудном кармане. Посмотрелась в оказавшееся рядом зеркало, сдвинула брови, чтобы придать себе серьезный, начальственный вид, и пошла к стойке портье, откуда собиралась позвонить ремонтникам.
Длинный коридор, выкрашенный в персиковый цвет, устланный серым ковром и мягко освещенный хрустальными плафонами, был ей уже хорошо знаком. Шел одиннадцатый час вечера, и было, как всегда в такое время, людно. Открывались двери номеров, оттуда появлялись постояльцы. Кто-то
Теперь можно было вернуться в свой кабинет, где ее ждали менее срочные, бумажные дела, но Елена позволила себе подняться на последний, шестой этаж отеля, чтобы полюбоваться ночным городом. Отель был выстроен на Садовом кольце, и, если бы она приоткрыла створку большого панорамного окна, в него бы влился шум никогда не спящего центра – дыхание города-гиганта, огромного кипящего котла, переваривающего в один присест миллионы жизней, не меняя выражения своего исполинского каменного лица.
Но окно было закрыто. И женщина видела лишь море текущих во все стороны огней, слегка размытых моросящим ночным дождем, тихим и неторопливым. Когда она смотрела на огни машин, ей трудно было поверить, что за каждым из них скрывается жизнь, и каждый человек на что-то надеется, чего-то жаждет, тоскует, переживает свои собственные драмы, романы и катастрофы. «И я сама для того, кто смотрит со стороны, только черный силуэт в освещенном окне гостиницы, черная точка в огне, среди моря других огней!» Елена говорила себе это каждый раз, и ей станови– лось легче, и все, случившееся за последние дни, казалось тяжелым, чужим сном, участницей которого она стала против своей воли. Женщина с трудом оторвалась от созерцания ночного города, вернулась к лифту и, нажав кнопку вызова, заранее приготовила улыбку для людей, которых могла встретить в поднимающейся кабине.