Сальса, Веретено и ноль по Гринвичу
Шрифт:
– Непревзойдённая работа! – хмыкнула Лейла.
– Я и качество – это синонимы! – Мастер проявил чудеса остроумия и знания лексики.
– Шьёт туфли из картона, зато профессионального тщеславия не меньше, чем у Лубутена! – восхитилась Бану, когда они вышли из магазина, купив по две пары обуви.
И вот наконец случай свёл их в танце, если, конечно, бесконечное повторение одной и той же связки поворотов, которую они разучивали в тот день, можно назвать танцем. Впервые Бану танцевала с Учителем, и тогда она во второй раз отчётливо ощутила запах, исходивший от него, – тревожный дух мёда и плесени, тот самый запах, который заполнял весь подвал, когда Учитель был
– После урока зайдёшь ко мне. – Бану вздрогнула, услышав этот тихий бархатный голос, потому что обычно Учитель вопил, как иерихонская труба. Заинтригованная, она с нетерпением ждала конца урока. Напоследок Учитель решил осчастливить всех демонстрационным танцем с какой-то маленькой, толстенькой и юркой женщиной, которая вертелась, как юла, и выглядела презабавно. Окружённый своими учениками, которые не сводили с Учителя глаз и объективов телефонных камер, он вертел задом, притоптывал ножками, вытягивая шею, будто сурикат.
– Ну и фигурка у него, когда он крутится, вылитое веретено! – не удержалась Бану. Лейла расхохоталась, но её смех был заглушен громом благодарственных аплодисментов. Учитель с полушутливым видом раскланялся, крикнул: «Урок окончен!» – и удалился в кабинет, а за ним последовала процессия страждущих, и у каждого имелось к нему какое-то дело. Некоторые женщины, как заподозрила Бану, пришли к нему просто ради удовольствия поболтать и желания обратить лишний раз на себя его внимание. Бану не хотелось лезть в толпу, поэтому она, как змея, просунула голову в дверь и подождала, пока поток посетителей иссякнет. До неё доносились обрывки разговоров:
– Я очень похудела от имбиря, правда, я ещё ничего не ела, кроме него, и ходила каждый день на фитнес…
– Я пью чай с имбирём после каждой еды, но всё равно не худею.
– Имбирь он от него не худеют, его едите и тогда то что съели не поправляетесь.
Бану ещё не привыкла к неподражаемой манере Веретена изъясняться и сдержанно засмеялась в ладошку. Говорило Веретено по-русски без малейшего акцента, но с такими дикими ошибками, что после недолгого общения с ним мировоззрение человека в некотором роде менялось. Бану пока этого не знала.
Из кабинета в раздевалку она бежала так быстро, как только позволяли танцевальные туфли, и в проходе чуть не сбила с костылей безногого молодого парня, который печально бродил между парами, танцевавшими в коридоре после урока для собственного удовольствия. Парня звали Тимур, и когда-то он был лучшим танцором в школе.
Его притащил туда друг, фанатично сверкая глазами, в то время Тимур был совсем молоденьким, прытким и гибким. Он схватывал всё на лету, нравился партнёршам своей скромностью и застенчивой улыбкой, не пропускал вечеринок и семинаров. Только с Учителем Тимур не сдружился, а предпочитал обожать на расстоянии, потому что побаивался его.
И вот однажды Учитель решил выставить своего лучшего ученика, как боевого петуха, на чемпионат страны по сальсе.
– Реши, с кем будете выступать, вот с Нигяром, например, она очень хорошо танцует, займёте
– Ну не знаю. – Тимур нервно переминался с ноги на ногу, а сам подумал, что ни за что не будет танцевать с Нигяр, потому что танец с ней будет похож на тренировку по дзёдо (каковое искусство заключается в умении драться деревянной палкой), ведь бедная девушка была пластична, как бревно.
– Тогда с Юлей. В общем, составляйтесь в пару и начинайте готовиться.
– Я не хочу э… выступать, – помявшись, признался Тимур.
– Не хочешь выступать? – задумчиво переспросил Учитель, слегка нахмурив свои резко надломленные чёрные брови (Бану, описывая их подруге, сказала: «Так гримируют в театре актёров, которые играют злых колдунов»).
– Н-нет, у меня времени нет э… Работаю, не успеваю.
– Тимур, это же не всё время занимает, подготовка к чемпионату. Приходи по выходным и в любое другое время.
– Нет, я правда не могу.
– Уверен?
– Да э…
– Ну ладно, – холодно сказал Учитель, и больше они к этому вопросу не возвращались.
А через три дня, добираясь утром до работы на автобусе, следовавшем четырнадцатым маршрутом, Тимур потерял ноги. День не задался с самого пробуждения. Сначала Тимур проспал, а потом перекрыли дороги. Через сорок минут, когда дороги освободились, явился четырнадцатый автобус, за рулём которого сидел злобный и даже как будто обкуренный водитель. Едва не снеся остановку, он тормознул, и железное чрево автобуса исторгло из себя массу взмыленных раздражённых людей. Какая-то дородная женщина, вылезая, продолжала скандалить с шофёром. Тимур едва успел заскочить внутрь, когда автобус сорвался с места, дребезжа распахнутыми дверями. Тимур висел на подножке, наполовину высунувшись на улицу, обдуваемый встречным ветром. Водитель, не переставая бормотать под нос какие-то проклятья, то резко тормозил, то так же внезапно срывался с места, отчего несчастные пассажиры подпрыгивали, словно шарики в погремушке. Автобус приближался к железной дороге, по которой неторопливо, но неумолимо шествовал товарный поезд.
Водитель заметил его и, решив проскочить, хотя до поезда оставалась пара метров, со всей дури поддал газу и в этот же миг понял, что не рассчитал. Они с машинистом поезда встретились почти нос к носу, обалдело посмотрев друг другу в глаза, а потом автобус судорожно рванулся в сторону, освобождая рельсы, накренился и рухнул набок, как большое подстреленное животное. Тимур вылетел вон и кубарем понёсся под колёса поезда. Он успел остановить набиравшее силу качение, только когда обе его ноги аккуратно легли на рельсы. Остальное поглотила тьма, и эта тьма следовала за ним до сих пор, окружая его аккуратным яйцеобразным коконом, где бы он ни находился. Даже под светом летнего солнца вокруг Тимура всегда было темнее, чем везде.
Но Бану, вихрем пролетевшая сквозь холодное облако тьмы, даже не заметила этого. Веретено считает её талантливой и приглашает позаниматься в дополнительной группе, ну надо же! Он пообещал разучить с ней разные элементы акробатики и вообще сделать лучшей танцовщицей школы. Ей это очень польстило, хотя реакция Веретена на её появление была ожидаемой и предсказуемой, ведь она-то, Бану, не с улицы на танцы пришла!
Тимур вздохнул с покорным видом мученика и присел на скамеечку. Какая-то неведомая сила продолжала тянуть его в школу танцев каждый день, хотя танцевать он уже не мог.