Сальвадор Альенде
Шрифт:
Коммунисты потребовали от создателей «социалистической республики» вооружить рабочих и создать мощный союз солдат, рабочих и крестьян. Грове, однако, не решался идти столь далеко. В правительстве вскоре обнаружились непреодолимые разногласия. Член хунты Карлос Давила, защищавший, как потом обнаружилось, американские интересы, всячески толкал ее вправо. 12 июня Давила был удален из хунты, а 16 июня он возглавил против нее военный мятеж. Ему удалось заручиться поддержкой частей столичного гарнизона, которые заняли авиабазу «Эль-Боске» и здание военного министерства. Оттуда мятежники атаковали «Ла-Монеду», где захватили Грове и Матте Уртадо. Первая в Латинской Америке «социалистическая республика» перестала существовать.
Хотя
В напряженные дни существования «социалистической республики» Альенде находился в Вальпараисо. Он принял активнейшее участие в мобилизации студенческих масс в поддержку Грове. Когда же Грове свергли, Чичо призывал к борьбе с Давилой и его сообщниками. После избрания президентом Альенде вспоминал:
«Во время митинга в юридической школе я, выступая от имени студентов, произнес речь, после которой был арестован не только я, но и некоторые мои ближайшие родственники, в том числе мой зять — брат Мармадуке Грове — и мой брат, который вообще не участвовал в политической борьбе. Как явствует из этого, мы были связаны теснейшими семейными узами с Грове. Нас судил военный суд, но мы были оправданы. Тем не менее нас заключили в тюрьму и дело передали другому военному трибуналу. Началось новое следствие. Отец мой был болен, ему ампутировали ногу, на второй ноге у него появилась гангрена. Положение его стало критическим. Мне и брату позволили навестить его. Увидев его, я, как врач, понял, что он умирает. Я мог обменяться с ним только несколькими словами. Он сказал мне и брату, что оставляет нам в наследство незапятнанное имя честного человека, а это больше, чем материальные ценности. На следующий день он умер. На его могиле я поклялся, что посвящу себя борьбе за свободу народа, за социальное освобождение страждущих. Думаю, что я остался верен этой клятве».
После падения «социалистической республики» правительство возглавил Карлос Давила. Он пробыл в «Ла-Монеде» всего 100 дней.
По приказу Давилы Грове и Матте Уртадо были вновь высланы на остров Пасхи, компартия объявлена вне закона, по всей стране началась охота за коммунистами, социалистами, рабочими, студентами. Давила установил в стране режим кровавой диктатуры. Он произвел чистку армии от сторонников Грове, ввел осадное положение. Организованная им банда громил, присвоившая себе название социалистического легиона, разгоняла рабочие сходки, устраивала террористические акты против деятелей рабочего движения, членов коммунистической партии.
Хотя Давилу энергично поддерживал Вашингтон, а также Англия, Италия и Германия, ему недолго удалось удержаться у власти. Режим этого агента американского империализма оказался полностью неспособным вывести страну из трясины кризиса, решить хоть одну из экономических или политических проблем Чили. Опасаясь, что Давила может быть свергнут восставшим народом, командующий вооруженными силами генерал Бартоломе Бланче 13 сентября 1932 года устранил его,
Однако новый хозяин «Лa-Монеды» пробыл в ней только 19 дней. В конце сентября на крайнем севере Чили в городе Антофагасте против него выступил командующий местным гарнизоном генерал Вигнола. Он потребовал восстановления конституционного порядка, угрожая в противном случае отделить провинцию Антофагаста от Чили. Вигнолу поддержали войска в Консепсьоне. Опасаясь худшего, в ночь на 2 октября 1932 года генерал Бланче покинул «Ла-Монеду», передав власть председателю Верховного суда Ойянделю. Сформированное последним правительство из сторонников Алессандри провозгласило амнистию политическим заключенным и назначило на 30 октября выборы президента республики и членов конгресса.
Из тюрем вышли коммунисты, сторонники «социалистической республики», профсоюзные активисты. Обрел свободу и Сальвадор Альенде. С острова Пасхи пароход привез в Вальпараисо полковника Мармадуке Грове и его соратника Матте Уртадо. Трудящиеся порта восторженно приветствовали их. Среди встречавших дона Марму был и Сальвадор Альенде. Тюрьма помешала ему закончить дипломную работу, а теперь вновь пришлось отложить работу над ней.
Предстояли президентские выборы, на которых собирался баллотироваться полковник Грове. Нужно было оказать помощь дону Марме, и Сальвадор с головой ушел в предвыборную кампанию.
В октябрьских выборах участвовало с десяток кандидатов в президенты, в их числе от либералов и консерваторов Артуро Алессандри, изрядно одряхлевший и поправевший «Лев из Тарапаки»; от сторонников «социалистической республики» — Мармадуке Грове; от коммунистической партии — Элиас Лаферте. От шумной группки троцкистов Мануэль Идальго, оппортунист и раскольник, исключенный из компартии.
Власти явно благоволили к Алессандри. Его поддерживал крупный капитал, иностранные монополии. Буржуазия надеялась, что этот опытный политик, выступавший под маркой демократа и сторонника реформ, поможет стабилизировать политическое положение в стране, обуздать трудящихся с помощью не только преследований, но и мелких уступок. Алессандри получил чуть больше половины поданных голосов — 183 тысячи. Вторым шел Грове: за него проголосовало 60 тысяч избирателей. Это можно было считать большой победой дона Мармы, который не имел ни средств, ни людей для своей предвыборной кампании. Элиас Лаферте получил 4 тысячи голосов, Идальго — несколько десятков. Коммунисты и сторонники Грове завоевали 8 мест в сенате и 16 мест в палате депутатов. Это тоже был успех, и немалый, левых сил.
26 декабря 1932 года Артуро Алессандри вселился в «Ла-Монеду» в качестве конституционного президента Чили. Хаотическая политическая жизнь в стране стала постепенно входить в нормальное русло.
Второе президентство Алессандри знаменует начало «мирного» периода развития Чили. На протяжении 40 лет будут регулярно проходить выборы, один президент будет сменять другого, будет действовать парламент. Почти полвека Чили казалась счастливым исключением в Латинской Америке, где, как правило, каждый генерал стремился завершить свое «служение» родине, овладев президентским дворцом.
Что же произошло в эти годы с чилийскими генералами, которые в прошлом столь упорно пытались обосноваться в «Ла-Монеде»? Не переродились ли они, не превратились ли действительно в стражей конституции? Или у них были другие причины, диктовавшие им столь «неестественное» поведение? На эти вопросы читатель найдет ответ несколько позднее.
Пока же отметим, что эти десятилетия конституционного правления создавали иллюзию, что не только чилийская армия является «особым» по сравнению с ее латиноамериканскими «сестрами» законопослушным организмом, ко и сама Чили превратилась в республику с «особым», демократическом, мирным путем развития.