Сальватор
Шрифт:
Жан Торо, увидев, как в лунном свете в руке Лоредана блеснуло лезвие кинжала, схватил запястье графа и сжал с такой силой, что все услышали, как хрустнули связки сустава.
– Ну-ка, – сказал Жан Торо, – бросьте эту игрушку. Вы не сможете этим воспользоваться, юноша.
И сдавил руку еще сильнее.
Под напором железных мышц плотника, заставлявших ходить все косточки его запястья, господин де Вальженез вскрикнул, словно пациент, когда доктор неожиданно нажимает ему на что-то. Пальцы его разжались
– Подними ножичек, Туссен, – сказал Бартелеми Лелон. – Он послужит нам для прочистки трубок.
Туссен нагнулся и поднял стилет.
– А что мы будем теперь делать с господином графом, шеф? – спросил Жан Торо.
– Заткните ему рот платком, – по-прежнему спокойно сказал Сальватор, – и свяжите руки и ноги веревками, которые лежат у вас в кармане.
Туссен Лувертюр вынул из кармана носовой платок, а Жан Торо полез за веревками.
Доставая веревки, Жан Торо был вынужден отпустить руку графа. Тот, в надежде спастись, воспользовался секундой свободы и прыгнул в сторону, крича:
– На помощь!
Но увидел перед собой генерала, который до этого оставался немым и неподвижным зрителем того, что происходило.
– Мсье, – сказал генерал, приставив дуло пистолета ко лбу Лоредана, – я даю вам честное слово, что, если вы хотя бы раз шевельнетесь, пытаясь бежать, если еще хотя бы один раз позовете на помощь, я разможжу вам голову, словно бешеной собаке.
– Значит, – сказал господин де Вальженез, – на меня напала банда грабителей?
– Вы имеете дело с людьми чести, – ответил Сальватор. – С людьми, которые поклялись вырвать из ваших рук девушку, которую вы так подло похитили.
И, обращаясь к Туссену Лувертюру и Жану Торо, добавил:
– Давайте скорее: платок, веревки! Но только постарайтесь, чтобы от платка наш пленник не задохнулся, а веревки затягивайте так, чтобы он не смог пошевелить ни руками, ни ногами. Я сейчас вернусь.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, мсье? – спросил генерал.
– Нет. Останьтесь здесь и руководите операцией.
Генерал кивнул в знак согласия, и Сальватор исчез.
С изумительной ловкостью Туссен Лувертюр завязал графу рот, а в это время Жан Торо обмотал его с ног до головы, привязав конец веревки к узлу на платке.
Господин Лебатар де Премон наблюдал за ним, скрестив руки на груди.
Через десять минут послышался приглушенный высокой травой стук копыт и появился Сальватор. Одной рукой он вел под уздцы коня графа, а в другой нес железный ломик.
– Готово, шеф, – сказал Жан Торо. – Все сделано на совесть, я отвечаю за свои слова!
– Я и не сомневаюсь, Жан, – сказал в ответ Сальватор. – А теперь, поскольку мы повезем мсье на его же лошади, возьми вот этот ломик и пойди открой решетку.
На коне были уздечка и трензель. Сняв
– Вот так! – сказал Сальватор. – А теперь в путь!
Туссен взял лошадь под уздцы, и все направились к решетке входных ворот.
Жан Торо, держа лом, словно швейцарец на карауле, стоял рядом с уже открытой решеткой.
Сальватор подошел к нему.
– Ты знаешь хижину у реки? – спросил он.
– Ту, где мы собирались пару недель тому назад?
– Точно.
– Как дом моей матери, мсье Сальватор.
– Отлично! Вот туда вы и отвезете аккуратненько графа.
– Там есть кровать: ему понравится.
– Вы с Туссеном останетесь его сторожить.
– Понятно.
– Там в шкафу есть провизия на пару дней: мясо, хлеб и вино.
– На пару дней… Значит, мы будем сторожить его там два дня?
– Да… Если он захочет есть или пить, вы откроете ему рот, развяжете руки и дадите ему поесть и попить.
– Это правильно. Жить все хотят.
– Это плохая поговорка, Жан Торо. Она защищает жизнь мошенников.
– Ах, да!.. Но если вы не хотите, чтобы он жил, мсье Сальватор, – снова произнес Жан Торо, делая жест, словно он нажимает большим пальцем на горло другому человеку, – вам надо сказать только слово, сами понимаете.
– Несчастный! – произнес Сальватор, будучи не в силах сдержать улыбку при виде этой слепой преданности.
– Вы этого не хотите? Тогда не будем больше об этом, – сказал Жан Торо.
Сальватор уже направился было к Туссену Лувертюру и генералу, стоявшим рядом с лошадью, на которой сидел связанный молодой граф.
Но Жан Торо остановил его.
– Кстати, мсье Сальватор…
– Что еще?
– Когда мы должны будем его отпустить?
– Послезавтра в это же время. И позаботьтесь не только о человеке, но и о лошади.
– Позаботимся, мсье Сальватор, обязательно позаботимся, – сказал Жан Торо. – Будьте уверены, лошадь более человека стоит, чтобы о ней позаботились!
– В полночь вы поставите оседланную лошадь перед дверью хижины. Один из вас развяжет пленника, другой откроет ему дверь. Вы дадите ему уехать и пожелаете счастливого пути.
– А потом мы должны будем вернуться в Париж?
– Да, вы вернетесь домой, и ты, Жан Торо, отправишься на работу, словно ничего и не произошло. И Туссену Лувертюру скажешь, чтобы он сделал то же самое.
– И это всё?
– Всё.
– Работа несложная, мсье Сальватор!
– И, главное, честная, дорогой мой Бартелеми. Твоя совесть должна быть поэтому спокойна.
– Ну, уж коли вы в этом деле приняли участие, мсье Сальватор…
– Спасибо, милый!
– В таком случае, в путь, господин граф! – сказал Жан Торо.