Сам
Шрифт:
Мигом голову Болт Бух Грея озарило замыслом выносить помилование тем приговоренным к смертной казни внутренним врагам, кто сумеет, не сломав и шипа, собрать на гледичиях корзину стручков.
Девочки, миновала опасность — не сгорели, радостно заерзали на сиденьях. Замысел гениален, недаром Бэ Бэ Гэ слывет самым добрым правителем отечества.
Польщенный властелин не заметил одухотворения в Курнопае, он рассердился на себя за то, что поставил впечатление Кивы и Лисички в зависимость от мнения Курнопая, и ему захотелось пренебречь похвалой девчонок:
— Наши посвященки милые, доброта — мизер без целесообразности.
Вчера, после разговора с Болт Бух Греем в гимнастическом зале, Курнопай, возвратись на виллу,
Тогда же, упрямствуя, он посылал телепатемы Болт Бух Грею: «Коль есть неравенство, не может не быть равенства. У САМОГО нет истины без лжи, всеприятия без несогласия, созидания без распада, движения без покоя». Теперь, когда Болт Бух Грей изрек, что доброта — мизер без целесообразности, Курнопай сказал, что под воздействием вчерашних идей держправа, главнокомандующего и покровителя, вспомнил учение САМОГО о мировом чувстве.Намерением Курнопая было, заинтересовав Болт Бух Грея своим воспоминанием, подобраться к возражению и не только переубедить его, но и предотвратить отход властелина от философского учения САМОГО.
Болт Бух Грей даже остановил автомобиль и потянулся носом, оседланным инфрабинокуляром, к лицу Курнопая. Будучи смельчаком, Курнопай оторопел, не ведая о том, как отнесется главсерж к его воспоминанию.
«Неужто ревность? А, идиотский просчет!» — спохватился Курнопай и воспрянул духом. Болт Бух Грей обрадованно шибанул его по плечу и заорал с английскими вязкими раскатами:
— Браво, головорез номер один! Ты, стало быть, не забыл день посвящения и Пригожую Фэйхоа. Привет тебе от нее. Больше у Фэйхоа не было посвященцев. САМ, держава, Сержантитет и я, верховный жрец-посвятитель, ценим и вознаграждаем женщин, у которых сотни посвященцев. Но Фэйхоа мы прощаем за верность единственному посвященцу Курнопе-Курнопаю. Да-да, мой дорогой герой, память о посвятительнице весьма похвальна с точки зрения религии посвятительства. Но еще похвальней исповедовать учение САМОГО в свете ЕГО постулатов о МИРОВОМ РАЗУМЕ и МИРОВОМ ЧУВСТВЕ. И, конечно, выше всяких достоинств умение связывать предначертания САМОГО с моей державной философией.
Удачно получилось. Не пришлось подбираться к возражению Болт Бух Грею, а прямо выдать довод в пользу вероятности существования равенства в противоположность неравенству.
Болт Бух Грей не оскорбился и не был смущен.
— Не всему в мире имеются противоположности. САМ не имеет противоположности, туманность Лошадиная Голова, Солнце не имеют, я не имею как верховный жрец-посвятитель, ибо нет иного на Огнеглазой планете. Вы удивитесь. Чему? Слезы не имеют материальной противоположности. Свет не имеет. Тьма не противоположность свету. Она — не лучевое явление. Тьма выступает в двух ипостасях: в ипостаси тени и в ипостаси материи, удаленной от источников света. Не имеет противоположности и неравенство,
Смят, убежден, покорен был Курнопай. Кива Ава Чел и Лисичка обезумели от мудрости Болт Бух Грея. От восторга и согласия с ним роща гледичий наращивала на стволах колючки, и они, увеличась, посеребренные луной, походили на рога ветвистых оленей.
Поехали дальше. Внезапно, невзирая на то, что согласился с доказательствами Болт Бух Грея, Курнопай горестно подумал: «Потерпел поражение. Невежда».
И ему стало обидно за себя. Посредственность, ничего своего не придумает, раб чужих умопостроений.
Болт Бух Грей легко пользовался инфрабинокулярами. Курнопай, в отличие от него, даже в инфраочках не мог долго двигаться через тьму — резало в глазах, поташнивало. Потому, пожалуй, что привык в училище быть первым, он никому не завидовал. А тут позавидовал — и опять соскользнул в отчаяние: «Неужели приговорен покорствовать? Неужели всегда, как большинство людей, буду ходить вроде мула в упряжи: занузданный чужими идеями».
Еще бы мгновение, и Курнопай выпрыгнул бы из машины и пропал бы в вечности, ехали краем ущелья, но Болт Бух Грей чиркнул ладошкой по его погону, и, чтоб не унизить перед Кивой Авой Чел и Лисичкой, прошептал:
— Хватит сокрушаться. Впереди только счастье. Эгоизм — мизер без провидения грядущего. Следуй рядом со мной. В этом залог твоей самостоятельности и общего удовольствия народа Самии. Ценю сопротивляемость характера. Воистину головорез!
Психолог, дьявольский, нет, космический, может, божественный психолог. Ведь неизвестно, кто САМ: просто галактянин, вероучитель, бог? А может, он химеричен? Грех, грех… Пропадаю.
— Девочки осведомлены, — сказал Болт Бух Грей, закрепляя поворот в его настроении, — об очистительной сущности огня. Я специально провез тебя сквозь зону жара. Ты, дорогой мой герой, и девочки очистились жаром перед прибытием в храм Любви для совершения священного акта посвятительства. Я, как верховный жрец, не нуждаюсь в ритуале очищения: у меня степень вечно чистого существа.
— Почему? — невольно спросил Курнопай.
— Табу! — крикнули одновременно в ужасе и досаде Кива Ава Чел и Лисичка.
— Я прощаю любимца САМОГО и своего собственного, — промолвил Болт Бух Грей.
Едва стали спускаться в теплую горную котловину, где над лампионами с изогнутыми нефритовыми подставками взвивались разноцветные огни, Курнопай различил бурого камня скульптуры коней, запряженных цугом. Колеса о десять спиц, на каждой спице человеческие изображения, колоссальный храм-повозка, которая словно бы движется по земле в необозримость неба. Сооружение походило на индийский храм Солнца, который Курнопай видел на картинке в покоях Фэйхоа в день посвящения.
Вышли из автомобиля рядом с бассейном. Круговая оправа из базальта, в центре бассейна, тоже базальтовый, гриб, глянцевито-влажный от полировки. Воды в бассейне не было: сияло шлифованное дно, усыпанное лепестками лотоса.
Из-за нефритовых чаш выметнулись негритянки. Огромные губы алы — намазаны свежей кровью, курчавые головы, политые стеклянистым лаком, сделаны под базальтовый гриб, на животах глазастое изображение Солнца, прячущего ухмылку в клинышек бородки.
Будто ветром сорвало с Болт Бух Грея одежду — с неуловимой быстротой он был раздет негритянками. В танце, напоминающем раскрывание цветка, негритянки струились возле его обнаженной фигуры.