Самая большая тайна фюрера
Шрифт:
На партийные деньги Гитлер снял себе двухэтажный дом в деревушке Зальцберг на горе Оберзальцберг, рядом с Берхтесгаденом. Из окон дома открывались идиллические виды. Дом принадлежал коммерции советнику Винтеру. Когда он умер, его вдова Маргарет Винтер-Вахенфельд перестала приезжать в горы. Она сдала Гитлеру дом в аренду за сто марок в месяц. Он бы предпочел купить дом, но вдове не хотелось его продавать.
В начале марта 1927 года баварский министр юстиции Франц Гюртнер убедил премьер-министра Баварии Генриха Хельда разрешить Гитлеру вновь выступать перед публикой. Запрет длился два года. Приятная
Заниматься загородным домом и вести хозяйство он попросил вдовую сестру Ангелу Раубаль. Это Ханфштенгль отыскал Ангелу. Она по-прежнему бедствовала. Она не впустила его в квартиру, а разговаривала через щелку. Но гость увидел, что из мебели в комнате был только матрас. Адольф Гитлер никогда не присылал им денег, не помогал больной сестре и вспомнил о своих родственниках, когда ему понадобилась прислуга. Наверное, Ангеле было не по себе — состоять в услужении у собственного брата. Но гордость — это то, чего она не могла себе позволить. Ангела полагала, что ее дети уже достаточно взрослые и она может работать полный день.
Она приехала в его дом в марте 1927 года и взяла на себя все бытовые проблемы. Ее появление в доме обеспечило Гитлеру нечто вроде семейной жизни. Ангела Раубаль замечательно готовила яблочный штрудель, пекла пироги, перед которыми ее брат не мог устоять, хотя он и заботился о своей фигуре, следил за весом и не хотел толстеть. Гитлер продолжать играть в свои игры. Он велел ей именовать себя не фрау Раубаль, а фрау Вольф.
Ангела Раубаль прихватила с собой обеих дочерей. Младшая, Эльфрида, была смущающейся девочкой. Она открывала дверь гостям, приезжающим к Гитлеру. Старшая, Гели, уже заканчивала школу. В девятнадцать лет она получила аттестат. Все три женщины заботились о Гитлере — готовили, стирали и гладили одежду, стелили постель, ходили за покупками, встречали гостей и разносили записки.
Гитлер сразу же стал флиртовать с племянницей. Гели была открытая, веселая, смешливая девушка. Разница в возрасте между ними составляла двадцать лет. Он называл ее своей принцессой, она его «дядей Альфом», реже «дядей Вольфом». Как-то Гитлер взял ее с матерью прокатиться по Германии. Фюрер попросил Рудольфа Гесса поехать с ним, чтобы он не оказался один «в бабьем царстве». Они побывали в Берлине и Дрездене. Гесс нашел племянницу Гитлера забавной девушкой. Гитлер скептически заметил, что она долго не проучится и быстро выскочит замуж.
В октябре Гитлер отвез Гели Раубаль в Мюнхен, снял для нее меблированную комнату. Они совершенно не понимали друг друга. Она надеялась, что богатый дядя обеспечит ее материально, что позволит ей вести ту жизнь, которая ей нравится. А Гитлер надеялся воспитать из нее образцовую немецкую девушку.
Гели хотела было стать врачом. Она поступила на медицинский факультет университета. Здесь, подальше от матери, она чувствовала себя свободнее. Но интерес к медицине быстро улетучился. Занятия в университете она бросила уже на первом курсе. Большой город таил столько соблазнов! Гитлер детально выспрашивал ее, где она была и чем занималась, и все-таки она жила одна и была достаточно свободна.
Он готовился к выборам, назначенным на май 1928
В Северной Германии Гитлеру предпочитали Грегора Штрассера, который выдвинулся, пока Адольф сидел в тюрьме. Штрассер был умелым политиканом. Фармацевт по образованию, он воевал в Первую мировую. Командуя ударным батальоном «Нижняя Бавария», в составе добровольческого корпуса фон Эппа участвовал в подавлении Советской республики в Баварии. Потом купил аптеку, но увлекся политикой. Это Грегор Штрассер, пока Гитлер сидел в тюрьме, восстановил нацистскую партию после запрета в 1923 году. Он собрал молодых людей, которых привлек к партийной работе, — берлинского гауляйтера Йозефа Геббельса, гауляйтера Рура Карла Кауфмана, гауляйтера Восточной Пруссии Эриха Коха и гауляйтера Южной Вестфалии Йозефа Вагнера.
Грегор Штрассер имел германское гражданство, поэтому, в отличие от Гитлера, был избран в рейхстаг и руководил фракцией национальных социалистов. Гитлеру запретили выступать, и вместо него приглашали выступить Штрассера. Он был яростным националистом и выражал мнение тех, кто считал, что вокруг одни враги, что чуть ли не весь мир ненавидит его родину:
— Когда я вижу, как все народы земли сплотились против Германии, когда мировой капитал вооружает одну страну за другой против нашего маленького народа, сражающегося за свое выживание, мне становится ясно: если Германия намерена выжить, каждый немец должен осознать, что значит быть немцем, и обязан защищать свою немецкость ценой собственной жизни.
«Характер Гитлера был непонятен и недоступен северным немцам, — писал Герман Раушнинг, председатель сената Данцига. — Широкоплечий, массивный Штрассер был прямой противоположностью фюрера: азартным едоком и большим любителем спиртного, натурой распущенной, но практичной, здравомыслящей, хваткой, лишенной всякой патетики, со здоровым крестьянским взглядом на вещи. Это был именно тот человек, которого здесь понимали».
Выйдя из тюрьмы, Гитлер обратился к товарищам через газету «Фёлькишер беобахтер»:
«Национальные социалисты! Товарищи!
Моя задача как лидера движения состоит не в том, чтобы разбираться в прежних склоках и выяснять, кто был прав, а в том, чтобы превратить движение в мощное оружие. Так что я не стану заниматься прошлым тех наших товарищей, которые вернутся в партию, но я позабочусь о том, чтобы прошлое не повторилось.
Я обещаю через год представить товарищам отчет относительно того, превратилась ли партия в движение, или же движение сузилось до партии. В любом случае я принимаю ответственность на себя. Да здравствует Национально-социалистическая немецкая рабочая партия! Да здравствует наша Родина, Германия!»
Грегор Штрассер, гауляйтер Нижней Баварии, и его брат Отто пытались сделать партию социалистической. Гитлер же был противником только евреев-капиталистов, немцы в роли олигархов его вполне устраивали. Грегор Штрассер, встречаясь в качестве заместителя фюрера с местными партийными секретарями, говорил, что программа партии слишком расплывчата и нужно усилить социалистические нотки. Штрассера поддерживали секретари на севере и на западе Германии, которые надеялись отобрать рабочие голоса у левых.