Самая лучшая месть
Шрифт:
Парди кивнул:
— На Уолнат-стрит. Западнее Девятой. Вам знаком этот район? Там все вперемешку — и жилые дома, и конторы. Неплохое местечко, но, на мой взгляд, слишком близко от Каньон-бульвара.
Да, офис доктора Грегори. Что же еще он ей приготовил? Из-за гор вылетела серебряная стрела молнии.
— Похоже, дождь сегодня все же будет, — сказала Кельда.
Парди повернул голову, и лицо его отразило удивление, как будто он только теперь заметил приближающиеся тучи.
— Да, самое
— Откуда мне знать?
— Ну, я просто подумал…
— Когда скутер видели там? — спросила Кельда, хотя и не надеялась, что детектив ответит.
Он ответил.
— Позавчера.
— И на нем был Том Клун?
— Да, ваш друг.
Вот оно, подумала Кельда.
— Может быть, у него там какие-то дела.
— Дела? Вроде встречи с кем-то? Такого рода дела?
— Да. Что-то вроде этого.
— Ага. Вот как. Может быть, он покупал страховку. Или консультировался с адвокатом по поводу налогов.
— Перестаньте, детектив. Хватит. Я не знаю, что там делал Том Клун. Я не заглядываю в его ежедневник. Мы вообще едва знакомы.
— Чушь. Вы знаете его гораздо лучше, чем хотите это признать. И вам прекрасно известно, что он там делал. Ну да ладно. Я ведь тоже знаю, что он там делал. Знаю, с кем он встречался на Уолнат-стрит. Просто хотелось посмотреть, как у нас с откровенностью. У нас с вами. У простого копа и федерального агента. У мужчины и женщины.
Кельда просто потеряла дар речи.
Сверху упали первые капли. Патрульный приготовился накрыть «веспу» брезентом.
Парди кивнул ему, наморщил нос и посмотрел на Кельду:
— Вы видели Клуна или разговаривали с ним после того, как его в последний раз видели позавчера на скутере?
— Нет, не видела.
— Что ж, я тут упоминал об откровенности… Похоже, у нас с вами получается не так хорошо, как хотелось бы. — Он потер виски. — У меня от всего этого голова разболелась. Не найдется таблетки тайленола или чего-нибудь? Я заметил, что вы прихрамываете.
Кельда выругалась про себя, надеясь, что уж этого-то детектив не заметил.
Глава 48
«Так вот что это был за звук», — подумал Хоппи.
Змея все еще лежала, свернувшись на прогревшемся за день камне, но уже настороженно приподняла голову, а чешуйки на хвосте издавали звук наподобие детской погремушки. Черные глазки казались подгоревшими зернышками риса.
Хоппи попытался вспомнить какие-то правила, регулирующие поведение в столь критической ситуации.
«Двигаться или оставаться неподвижным? Если двигаться, то как — медленно или быстро?»
Он потянулся к спусковому крючку. Складывавшийся в голове план был прост: вскочить со всей возможной проворностью
Наверное, змея считала быстрее. Ее голова молниеносно сместилась вправо. Едва заметно, примерно на дюйм.
Хоппи не стал ждать. Он даже не вскочил. Едва глаза зарегистрировали маневр врага, как палец сам дернул курок.
Вспышка, затмившая блеск молнии, едва не ослепила его, а грохот выстрела перекрыл удар грома. Все это — шум, огонь да еще отдача, едва не вывернувшая локоть, и острая, словно его ужалила пчела, боль во лбу — заставило Хоппи на мгновение забыть о змее.
Он вспомнил о ней через пару секунд, отполз и поднялся. Удивительно, но выстрел получился удачный. Примерно восемь дюймов змеиного тела осталось на камне. Черные глазки исчезли, но хвост еще подергивался. Может быть оттого, что по камню лупил дождь.
Хвост подергивался беззвучно, но ничего странного в этом не было, потому что весь мир погрузился в тишину. Слух не выдержал чудовищного взрыва децибелов. Острая боль во лбу навела Хоппи на мысль о том, что змея все же успела вонзить в него клыки, прежде чем заряд дроби разорвал ее на части.
— Фред! Фред! — закричал он, забыв на время о человеке в мотоциклетном шлеме, о его странных, заполненных бог весть чем бомбочках, и, конечно, о чудном парне за ограждением.
Проливной дождь внезапно ослабел, сменившись тем, что метеорологи обычно называют моросью. Над вершинами гор протянулась тонкая синяя, с оранжевым, полоса.
Прехост огляделся. Парень в мотоциклетном шлеме исчез. Не было видно и бедолаги в загоне. И только стоящий посреди небольшой вырубки его приятель Хоппи указывал дробовиком на громадный камень.
Фред так и не понял, какого черта его напарнику приспичило палить из ружья.
— Хоппи, пригнись! — зашипел он. — Пригнись!
Но Хоппи не реагировал.
Прехост подполз ближе.
— Пригнись! Вниз!
Никакого результата.
Прехост швырнул в него камешек и попал в ногу. Хоппи дернулся и повернулся, держа оружие на изготовку. Прехост помахал рукой:
— Это я! Я!
«Господи, он же сейчас меня пристрелит!»
Узнав наконец друга, Хоппи опустил ствол. Фред выразительно замахал обеими руками, и на сей раз напарник, похоже, понял, что от него требуется.
Он присел.
— Я убил змею.
Голос его прозвучал неестественно громко, как будто Хоппи объявлял о своем успехе широкой аудитории.
— Что?
Хоппи видел, как шевелятся губы товарища, но ничего не слышал. Он покачал головой и добавил:
— Это была гремучая змея.