Самая лучшая жена (Pilgrims)
Шрифт:
– Ты оптимист, Гэсхаус. Вот кто ты такой.
– Ну ладно, Диана. Чем он сейчас занимается?
– От тебя прячется.
– Ему понравится, – заверил Гэсхаус. – Если его не подстрелят…
– Может, он и не захочет ехать, – пожала плечами Диана. – Спроси его. Пойди спроси.
Чуть позже Тэннер Роджерс и Гэсхаус Джонсон ехали по городу в грузовичке Гэсхауса. Мальчик был в теплом зимнем пальто, красной охотничьей шапочке и высоких ботинках со шнурками. Он был стеснителен и не сразу задал Гэсхаусу вопрос, над которым, видимо,
– А это не противозаконно? Стрелять по голубям?
– Не-а, – ответил Гэсхаус. – Стрелять по голубям не противозаконно. Вот ставки делать на тех, кто стреляет по голубям, – это противозаконно.
– А мой папа?
– Папа твой? Ну, он ставок не делает. Он просто стреляет по голубям. А все ставят на стрелков. Понимаешь? Все ставят на твоего папу, чтоб угадать, сколько голубей он сумеет подстрелить. Твоему папе ставок делать не надо.
– А вы?
– Ну, я-то ставлю как сукин сын. А ты как?
Тэннер пожал плечами.
– Сколько у тебя с собой деньжат, сынок?
Тэннер вытащил из кармана пригоршню мелких монет:
– Доллар восемнадцать.
– Все поставь, – сказал Гэсхаус и рассмеялся. – Удвой ставку! – Он весело хлопнул ладонью по рулю. – Ага, удвой! А лучше утрой! Ха-ха!
Снайп гавкнул, как подобает гончей собаке, – негромко, басовито: «вуф».
Гэсхаус повернул голову и неожиданно серьезно посмотрел на Тэннера:
– Ты что-то сказал, сынок?
– Нет, – ответил Тэннер. – Это ваша собака сказала.
Гэсхаус наклонился вперед и протер рукавом лобовое стекло.
– Сынок, – сказал он, – я пошутил. Это мой пес гавкнул, я это понял.
– Конечно, – кивнул Тэннер. – Я тоже.
– Славный ты парень. Вот мы с тобой немножко пошутили, да?
– Ага, – сказал Тэннер. – Здорово.
На окраине Гэсхаус остановился около бакалейного магазинчика Майлза Спивака, чтобы купить патронов. За прилавком стоял сам Майлз, усталый, немолодой. Он нашел патроны, которые были нужны Гэсхаусу.
– Майлз! – гаркнул Гэсхаус. – Я сегодня стреляю вместо Эда Роджерса. Ты бы хоть разок выбрался туда. Развеялся бы, Майлз! Посмотрел бы, как я классно стреляю.
Майлз медленно обвел взглядом магазин – так, словно ожидал, что за спиной у него кто-то появится.
– Черт бы тебя побрал, Гэсхаус. Знаешь же, что я тут совсем один, что не могу отлучиться.
– Но сегодня я стреляю, Майлз! Стоит того, чтобы закрыться пораньше Я ведь когда-то был всем стрелкам стрелок.
Майлз задумался.
– Знаешь парнишку Эда? – Гэсхаус опустил тяжелую пятерню на макушку Тэннера.
– У меня у самого пятеро мальчишек. Последнему всего пара месяцев. Кесарево делали. Ты видал, как это делают? – спросил Майлз у Тэннера.
– Ради бога, Майлз, – вмешался Гэсхаус. – Он еще ребенок.
– Перевязали ей трубы. Так что детишек у нас больше не будет. А смотреть на это – врагу не пожелаю. Стоять рядом и смотреть,
– Господи, Майлз, – сказал Гэсхаус. – Ты бы удивился, если бы мальчик сказал «да».
– Жуть, – покачал головой Майлз. – Жуть сколько там всего.
– Пойдем отсюда, Тэннер, – сказал Гэсхаус. – Он чокнутый!
Когда они подошли к двери, Майлз крикнул им вслед:
– Она чудесная женщина – моя жена.
– Я тебе вот что про него скажу, – проговорил Гэсхаус, когда они с Тэннером вышли из магазина. – Он такой тупой, что даже двумя глазами сразу моргать не может.
Они сели в машину. Гэсхаус вытащил из кармана коробку с патронами и внимательно изучил этикетку.
– Черт, – выругался он. – Даже не знаю.
Он перевернул коробку и прочел все, что было написано с обратной стороны.
Тэннер немного подождал и спросил:
– А у вас ружье какое?
– Двенадцатый калибр, – ответил Гэсхаус и посмотрел на мальчика. – Ты в этом что-нибудь понимаешь?
– У моего папы была двустволка восемнадцатого калибра.
– Шестнадцатого, – поправил Тэннера Гэсхаус и сунул коробку с патронами в карман. – У Эда была двустволка шестнадцатого калибра. Много времени прошло, сынок. Я тебе прямо скажу, не таясь. Чертовски много времени прошло с тех пор, как я стрелял из ружья. – Гэсхаус вздохнул и снова хлопнул ладонью по рулю. – Эй! Да что это я? Это даже не мое ружье! Это ружье Дика Клэя! Ха!
Снайп снова негромко гавкнул.
– Это не я сказал, – проговорил Тэннер.
– Ха! – Гэсхаус весело стукнул себя по колену. – Ха! Ты понял эту шутку, сынок! Понял!
Гэсхаус завел мотор и выехал со стоянки возле магазина. Он сказал:
– Это славно, что ты любишь шутки, потому что мы с тобой едем туда, где можно будет от души повеселиться, это я тебе точно говорю. Если есть какие вопросы, ты спрашивай, не стесняйся.
– Почему вас так прозвали – Гэсхаус? [6] – спросил Тэннер.
6
Gashouse (англ.) – газовый завод.
– А я пукать большой мастак, – не смущаясь, ответил Гэсхаус. – Как из пушки стреляю. Правда, теперь мне получше, чем раньше. Молочная диета уже не нужна.
– И папа мой вас так называет?
– Да.
– И мама?
– Тэннер, – сказал Гэсхаус, – это было что-то вроде сговора. Знаешь, что такое сговор?
– Нет.
– Ну… – поджал губы Тэннер. – Короче, они сговорились.
На следующем остановочном знаке Гэсхаус притормозил, опустил окошко и громко крикнул рыжеволосой женщине, шагавшей по тротуару: