Самая младшая
Шрифт:
Но мама повторяет:
– Вишня, я вспомнила! Так и пиши. Тыр-дык! Я сейчас объясню.
Это, оказывается, в мамином детстве… Мама тогда не как Полина была, а как Нелька. А баб Тоня – как мама сейчас. И она работала в школе математичкой, там у нее был один ученик, как его звали, мама не помнит. Баб Тоня его к доске вызвала, теорему отвечать. Он все правильно ответил, а в конце вдруг сказал: «что и тырдык». Никто в классе ничего не понял, и баб Тоня тоже, хотя она учительница. А мальчик сказал, что так в учебнике написано. Открыл
Мама взяла свой органайзер и написала крупно: «что и тр. дк.».
– Это сокращение такое. Читается: «что и требовалось доказать». А мальчик не понял.
– Ну и чего? – отвечает скучным голосом Полина. Может, это вправду смешная история. Но ей до сих пор обидно. – Мне семейные поговорки нужны.
– У нас дома эта поговорка и была. Если что-то случалось, мы говорили. «Полный тыр-дык». «Безоговорочный». И я так говорила, и мама с папой, и Жанка…
– Ну и чего? – повторяет Полина. Она еще никогда в жизни так с мамой не разговаривала. Мама сейчас на себя не похожа, а Полина – на себя. Как будто в ней еще одну кнопку нажали, ту, которая за вредность отвечает.
– Во-первых, это не настоящее слово. Значит, его нельзя! А во-вторых, надо, чтобы сейчас говорили, а не когда-то давно, когда меня еще не было. Вот!
Если бы Полина была мамой, она от такого тона точно заплакала бы. А мама надевает папину куртку и уходит на балкон курить. Молча. Была одна обида, а стало две. Это как две двойки в один день, только хуже. Вот бы можно было время назад отмотать? Непонятно, докуда именно? Лучше всего – обратно до весенних каникул…
Страна Розетта
Димка рассказывал, что у него мама строгая и спать его загоняет ровно в десять. Он еще позавидовал: «У тебя мама добрая такая. Все тебе разрешает и не воспитывает». Зато, наверное, Димкина мама никогда не говорит ему «растворись».
– Я тебя очень люблю.
Это мама пришла мириться. Объяснять, что ей без работы плохо. Мама думала, что она важными вещами занимается, и что никто другой за нее эти вещи хорошо не сделает. Но маму уволили, а ее проект остался у других. Это как любимую игрушку отняли. Даже не игрушку, а сказку.
Дальше можно не объяснять. Про сказку Полина лучше всех поймет. Ну сказала бы мама сразу, а? Полина бы не вредничала.
От мамы сигаретами пахнет и той мазюкалкой из ванной, которой тушь смывают. И еще чем-то, совсем маминым.
– Вишня, давай блинчиков нажарим?
– Только чтобы с медом.
– Знаешь, нам с Жанкой акварель купили однажды. На коробке было написано «медовая». Мы решили, что она со вкусом меда. Лизнули! А там обычная краска. Даже не сладкая.
– Мам, а может, вы ее просто не распробовали? В первый раз многие вещи невкусными кажутся. А потом ничего, привыкаешь, – ободряет ее Полина. Хотя твердо знает, что никогда не полюбит овощное рагу, даже если его сто тысяч раз будет пробовать.
– Может,
Тетрадка по чтению валяется там, где Полина ее бросила. Ручка тоже валяется. Совсем рядом. Можно написать слово «тыр-дык» и сунуть домашку в рюкзак.
– Мам, я тебе могу свою акварель одолжить. Ты ее лизни, если захочешь. Только я не уверена, что она медовая… Или тебе неинтересно, раз ты одна?
Мама с кухни отвечает что-то непонятное. Неразборчивое. На «у». То ли «угу». То ли «уже». А Димка не отвечает.
– Мам, а у нас с Димкой игра есть на двоих…
Мама внимательно слушает. Даже когда ей на мобильник звонили, она на номер посмотрела и не стала вызов принимать. Дальше про игру слушала.
– Скажи, мы здорово придумали? Тебе очень понравилось?
– Да. У нас с Жанкой тоже была игра на двоих. В розеттский камень. Мы ее всю жизнь помнили, даже когда Нелька и Стас родились. А потом Жанна разбилась – и все. Я думала, что про игру не вспомню никогда.
– А что это за камень? Как «ножницы, бумага, карандаш, огонь, вода»?
– Нет, настоящий камень. Его нашли в Египте двести лет назад. Пока камень не нашли, ученые не могли расшифровать египетские иероглифы. Они их не знали. А древнегреческие ученые знали. И смогли перевести надпись на камне. И выучили язык фараонов.
– А как вы в камень играли?
– Мы решили, что у нас будет своя страна. Розетта. Мы письма друг другу писали. Тоже иероглифами. Придумали шифр и пользовались им. Даже когда выросли. А теперь только я одна знаю. За нас двоих.
– А давай ты мне этот шифр расскажешь, и я с тобой в него играть буду?
Мама вздыхает. Так сильно, что Полина сразу поняла: сейчас скажет «нет».
– Вишня, я не могу. Мы пополам создавали страну. Мне одной в нее играть нечестно.
– Я только хотела, чтобы ваша страна осталась, – Полина отворачивается к кухонному окну. Оно сейчас все затуманенное, в нем соседний дом не виден. Зато Полина хорошо отражается и мама с кастрюлькой в руках. И еще как от сковородки вверх дым идет, там следующий блинчик подгорает. – Я все придумала! Давай ты напишешь, как вы играли. Как ты в блог про нас пишешь. Только про себя и про Жанку.
– Вишня, я же никогда такие вещи не писала.
– Ты же за мной сказки записывала? Ну и сейчас запиши. Ты представь, что ты мне это рассказываешь, только буквами. Это не страшно, мам! Я уже пробовала!
Димка все-таки в скайпе появился, уже совсем поздно. Оказывается, у них сегодня весь день Интернета не было. И еще электричества и тепла в батареях, но это фигня и даже здорово, потому что уроки можно не делать. А сейчас все включили. И мама ему разрешила Полине позвонить, потому что он обещал. Тут на экране кусочек Димкиной мамы появился, и она привет передала.