Самая настоящая любовь. Пьесы для больших и малых
Шрифт:
Маша выходит с рулем в руках.
Разбойники преследуют ее, у каждого, конечно, тоже руль. Тырьев, разбойник могучего и ужасного вида, возглавляет их.
Вот настигли, окружили.
МАША. Чего вам надо?
ТЫРЬЕВ. Чего нам надо? А догадайся с трех раз!
МАША. Мой муж вас в пыль сотрет!
ТЫРЬЕВ. Ежели достанет! Теперь, красавица, слушай мой бизнес-план. Я тебя сейчас хватаю и волоку в темный лес. Оттуда звоню твоему благоверному – и пускай он сам решает: или дает за тебя десять
Разбойниками криком выражают согласие.
ТЫРЬЕВ. Ну что, сама поедешь или тебя связать?
МАША. Не надо меня вязать, а послушайте меня. Есть у меня жених нареченный Яша. И я ему с детства обещала, что моя честь только ему первому будет принадлежать. Но пришлось выйти замуж ввиду экономического положения отца и личной симпатии к жениху, который мне, в общем-то, нравится. Он мне нравится, а клятву нарушить не могу. Поэтому он меня отпустил, чтобы я слово сдержала и нареченному своему жениху честь отдала.
Разбойники ржут. Тырьев поднимает руку.
ТЫРЬЕВ. Небывалые вещи рассказываешь, девушка. Чем докажешь, что правду говоришь?
МАША. Вот те крест! (Крестится.)
Кто-то из разбойников рассмеялся.
ТЫРЬЕВ. Кто ржал? Кто ржал?!
ОДИН ИЗ РАЗБОЙНИКОВ (указывая на другого). Он!
Тырьев застреливает смешливого. Держит речь.
ТЫРЬЕВ. Кому еще смешно? Стыдно, пацаны! Какой-то купец своей жене поверил, в ночь отпустил. А мы что, звери, что ль, какие? Или свиньи мы? Или мы хуже других? (Поворачивается к Маше.) Иди, девушка, к своему нареченному. Одна просьба. Мы тут будем, в нашем бандитском логове. А ты уж, будь добра, на обратном пути, сверни к нам, да расскажи, как у вас это счастье произошло. Хочется иногда про хорошее послушать!
ПОКОЙНИК. И поехала Машенька дальше. Едет – и то у нее от стыда душа замирает, что мужа огорчила, то сердце радость обливает, что нареченному честь свою нетронутую несет.
Появляется Яша. Заспанный, в одних трусах.
ЯША. Машенька? У тебя же свадьба!
МАША. Прошла свадьба. А теперь, Яша, как обещала, могу тебе свою честь отдать.
ЯША. Раньше свободная была, а не отдавала.
МАША. Раньше я надеялась замуж за тебя пойти. А раз не вышло, раз с другим суждено жить, так тому и быть! Но слово свое сдержу – обещала тебе, твоя в первый раз и буду. А дальше – как бог пошлет.
ЯША. Маша… Респект тебе, конечно, но ты подумай. Слово не ты давала, а отец твой. А твое слово было детское. А мужу ты теперь другое слово дала. И вот его нарушать нельзя. Он, как вижу, человек благородный, повезло тебе, что ты за такого вышла. Поступок его превышает человеческое разумение, но это и ценно. (Наливает воду, жадно пьет.) Блин, что ты делаешь вообще! Я вытравил уже почти тебя, я уже все пережил, перемолол – и ты приходишь! Мне до тоски хочется воспользоваться! Оставить тебя у себя! Никому не отдавать!
БЛУДНИЦА. И не отдавай.
ЯША. Нельзя. Ты замужем. Всё. Вопроса нет. Прости.
МАША. Это ты меня прости, Яша…
Они
Покойники рыдают.
ПОКОЙНИК. Маша летела со скоростью двести километров в час, не разбирая дороги, много раз она оказывалась на встречной полосе, грузовики и другие машины не выдерживали и, чтобы избежать столкновения в лоб, сворачивали в кювет. После выяснилось, что результатом этой жуткой гонки были двенадцать аварий, пострадали от ранений тринадцать человек, но, к счастью, все остались живы. Маша забыла даже про обещание заехать к разбойникам, но опомнилась, вернулась назад, в дремучий лес, в бандитское логово. Ее ждали.
ТЫРЬЕВ. Ну? Что расскажешь?
МАША. Не тронул.
ТЫРЬЕВ. Почему?
МАША. Говорит, ты замужем теперь. Говорит: муж у тебя – святой человек, поэтому не могу.
ТЫРЬЕВ. Ну, девушка… Муж у тебя святой, каких не бывает, а нареченный так вовсе такой, какие и не рождались!
МАША. Да уж, видно, так… Можно мне домой?
ТЫРЬЕВ. Домой-то можно, да там у вас тамбовские засели, когда мы ушли. Ну да ничего. Не собирался я с ними стрелку забивать, но, видно, не судьба. Не могу я допустить, чтобы ты к мужу не явилась и чтобы про твоего нареченного поступок не рассказала. (Разбойникам.) Потому что если человек чего плохого про другого не узнает, его не убудет. А вот если не узнает чего хорошего, это неправильно. По машинам! Дави тамбовских!
Затемнение. Вспышки выстрелов, разрывы гранат, вскрики раненых.
ПОКОЙНИК. И была там сеча тамбовских с тырьевскими. Полегло с обеих сторон несметное количество народа. Но, надо сказать, и тамбовские, и тырьевские до сих пор этой сечей гордятся, потому что бились не за корысть, не за деньги, а, как выяснилось, по причине девической чести, то есть из принципа. И даже те, кто помер, были довольны, потому что гораздо приятнее умереть за принцип, чем за всякий мусор вроде денег.
Маша входит в спальню. Паша не спит.
МАША. Ждешь?
ПАША. Жду. Ничего не рассказывай!
МАША. Почему? Расскажу. Не тронул он меня. Сказал, что не хочет твоим благородством пользоваться.
ПАША. Не может быть!
МАША. Может. Что ж, бери меня.
Начинает раздеваться.
ПАША. Нет.
МАША. Что нет?
ПАША. Он не захотел пользоваться моим благородством, хотя это не благородство, а нормальный поступок. А я не хочу пользоваться твоей покорностью. Не хочу, чтобы ты без любви мне далась. Поживем – может, любовь у тебя появится. Тогда все и совершим. А Яшу твоего я к себе в приказчики возьму, потому что другого такого честного человек на свете нет.
САМОЛИШЕНЕЦ (замечает, что Блудница и Актер смотрят на него). Чего вы?
АКТЕР. Ты ведь не веришь. Почему молчишь?
САМОЛИШЕНЕЦ. А вот верю!
БЛУДНИЦА. Только вид делаешь!
САМОЛИШЕНЕЦ. Верю! Да, верю! Что, думаете, если я торговал, то у меня и понятий не было? У меня однажды клиент деньги забыл, целых двести долларов. Вместе с бумажником забыл. Потом звонит: не у вас я бумажник забыл? Я думаю: ага, значит, не помнит. И тут меня как пронзило: ну и пусть не помнит, а ты что, не человек? Не можешь поступить по-человечески? И я отдал бумажник!