Самая настоящая
Шрифт:
— Не думаю, Мэригол. Нас ждут в другом месте, — отрезал Клинт.
Сразу уйти не удалось, так как Мак-Элпайна знали практически все и каждому хотелось с ним поздороваться и обменяться парой слов. Наконец молодые люди покинули галерею, и Клинт повел спутницу ужинать в приятный уединенный ресторанчик.
Оливию задели слова о том, что Джорджи писала матери. И она поделилась своими переживаниями с Мак-Элпайном. Однако тот выразил сомнение в правдивости слов Мэригол.
— Это легко проверить! — добавил он. Но Оливии вовсе не хотелось шпионить за девочкой. В конце концов, почему она не
После ужина пара пешком прогулялась до отеля, и разговор между ними не угасал ни на минуту. Однако стоило им оказаться в лифте гостиницы, оба сразу как-то замолчали. Оливии показалось, будто Клинт хочет что-то сказать, но не решается. Неужели у него есть другая и он собирается сообщить об этом?
У дверей ее номера миллиардер сдержанно пожелал девушке спокойной ночи:
— Приятных снов, Оливия. Завтра зайду за тобой в восемь, позавтракаем, а потом, думаю, возьмем машину и проедемся по местным достопримечательностям. А затем уже вылетим в Кала-Кури.
— Отлично, Клинт. Спокойной ночи и спасибо за чудесный вечер.
В номере Оливия никак не могла успокоиться, все размышляла о странно изменившемся поведении возлюбленного. Наконец ее осенило: да ведь Клинт не хочет пользоваться положением, не хочет навязываться. Ждет, чтобы она сама сделала первый шаг! Молниеносно стянув вечернее платье и накинув шелковый халат, она поспешила к номеру Мак-Элпайна. Захотелось быть безрассудной. Сколько лет она делала все как полагается, и к чему ее это привело? Нужно отважиться сделать то, что на самом деле хочется! «Придумаю какой-нибудь предлог. Скажу, что решила утром сначала пробежаться немного, и зашла предупредить его…» — убеждала себя красавица. Поскорее, пока не передумала, постучала она в дверь.
Дверь открылась, Мак-Элпайн окинул гостью горящим взором и без слов втянул в комнату.
— Клинт, я… — начала было свою оправдательную речь Оливия.
— Ш-ш-ш, тихо, — велел мужчина и принялся ее целовать. Поцелуи были требовательные, жесткие, голодные. — Как я ждал, чтобы ты пришла!
— Я не могла иначе…
Мужчина легко поднял ее невесомое тело и опустил на уже разобранную ко сну кровать.
— Ты должна была сама прийти! — Опершись на руки, он нависал над ней и с восхищением разглядывал точеную фигуру под тонким нежным шелком.
— Это что, была проверка? Я прошла ее?
— Сейчас узнаешь, — прорычал он, не давая Оливии подняться и прижимая ее к кровати своим великолепным телом.
— Клинт, ты понимаешь, что все это для меня значит?
— Понимаю. Ты никогда в жизни не делала ничего подобного. Я так ждал этого момента — с нашей первой встречи, моя Снежная королева!
— Но ведь завтра нам будет неловко даже в глаза друг другу смотреть…
— Оставь все свои сомнения. Ты пришла ко мне. Теперь ты в моей власти. Завтра, уверяю, я буду хотеть тебя так же сильно, и послезавтра тоже, и еще долго-долго. Ведь ты тоже этого хочешь?
— Очень!
— Тогда займемся делом. Спешить не будем, я все буду делать медленно. Сначала зацелую тебя всю сквозь этот тончайший шелк. Затем сниму его с тебя и буду изучать твое прекрасное тело, каждую его клеточку. Буду
Мужчина покрыл обжигающими поцелуями все ее тело. Оливия, до сих пор лежавшая тихонько, словно боясь спугнуть свое счастье, поняла, что больше бездействовать не может. Тело будто бы само знало, что ему делать. Она почувствовала горячий влажный жар между ногами, и те слегка раздвинулись. Губы раскрылись, и изо рта вырвался слабый стон. Мак-Элпайн развязал ее пеньюар и разделся сам.
— Сегодня ты уже не сможешь вернуться к себе, ты должна остаться здесь со мной. Я хочу… проснуться утром… и увидеть… тебя… рядом! — После каждого слова он прерывался, чтобы накрыть губами ее изящные уста. Затем обхватил ртом сосок и стал смаковать его, словно это была сладкая ягода.
Оливия выгнула спину. Ей казалась, что она сейчас умрет от наслаждения, столь сильны были ощущения.
— Скажи, что останешься, — грозно потребовал Мак-Элпайн, возвышаясь над нею, как прекрасный языческий бог.
Оливия потянулась и обхватила его руками за голову.
— Можешь заточить меня здесь навечно!
Последующие недели были самыми счастливыми за всю ее жизнь. Оливия любила Мак-Элпайна, жила с ним одной жизнью. Конечно, тому все равно часто приходилось отлучаться, но уж когда он приезжал домой, времени молодые люди зря не теряли. Несколько раз бизнесмен брал ее с собой в Дарвин на заседания совета директоров «Мак-Элпайн пэсторел». Не забывал он навещать и Джорджи, каждый раз привозя той маленький подарок — как правило, какую-нибудь книгу, так как девочка читала много и с удовольствием. Однажды он озабоченно сообщил Оливии, что визиты Мэригол к дочери участились. — Бедолага Мэригол, никак не разберется, чего же она хочет. Кстати, с Лукасом у них все кончено.
Джорджи и сама в одном из писем, которые она частенько присылала Оливии по электронной почте, написала: «Мать была уже несколько раз, только непонятно, чего же ей вдруг в голову взбрело…»
Клинту предстояло уехать на несколько дней в Новую Гвинею. Оливия рвалась с ним, однако миллиардер решил все же, что той лучше остаться в Австралии. До отъезда в Англию оставалось совсем немного, и было бы очень некстати подхватить накануне поездки какую-нибудь экзотическую заразу.
Никогда еще за все предыдущие годы англичанка не чувствовала себя такой счастливой. И в глубине души все время опасалась: вот-вот произойдет что-нибудь, что омрачит ее счастье.
Так и вышло. Открыв однажды очередное письмо от Джорджи, она прочла: «Дорогая моя Лив, у меня чудесные новости! Мама и папа решили помириться. Представляешь, скоро мы снова заживем одной семьей. Мама сказала, что сама была во всем виновата, и обещает стать другой. А папа говорит…»
Дальше Оливия читать не смогла. Перед глазами словно повисла серая пелена, и ей показалось даже, будто она слышит, как рвется на части сердце. Джорджи не стала бы ей врать. Но как такое возможно! Перед отъездом Клинт сказал Оливии, крепко сжимая в объятиях: