Самая правильная ведьма. Трилогия
Шрифт:
— Ну ладно, раз ты так говоришь… — вздохнула притворно, но глубоко, чтобы вырез побольше открылся.
Тощий подавился своей репликой и нервно взъерошил волосы:
— Слушай, ведьма…
— Миранда, пожалуйста.
— Пожалуйста. Послушай, Миранда, ты чего от меня хочешь?
Мира сделала большие и невинные глаза:
— А что я, по — твоему, могу от тебя хотеть? На чай пригласила в качестве благодарности, вот и все. Ты подозреваешь меня в злом умысле?
Зря она это спросила, ой, зря, — захотелось дать себе крепкий подзатыльник за длинный язык. До этого тощий пребывал в блаженном ступоре, потеряв точку опоры из-за ее прелестей, беспомощным
— Ты — ведьма, уж не обессудь. Я не ругаюсь, не обзываюсь, а факт констатирую. И то, что ты хотела, по твоим же словам, помочь той несчастной, что вампиры волокли, ничего не меняет. Сколько живу, еще ни разу не встречал ведьмы, которая бы говорила то, что имеет в виду, а имела в виду то, что говорит.
Во завернул, а? — обалдела Мира. — И откуда мысли-то такие выскочили? Что она проглядела в этом долговязом младшем брате темноволосого тирана? Он же две минуты назад выглядел так, словно двух слов связать не может, и не из-за нее, а вообще, по жизни. А тут нате вам, приободрился, думать начал.
— Поэтому если тебе что надо от меня, говори прямо. Или как умеешь, только по существу, у меня времени мало. Разводить тут часовые беседы не могу.
Мира поправила куртку, раскрывшуюся уже совсем бесстыдно, и фыркнула:
— Ну и дурак. Ничего мне от тебя не надо, можешь валить на все четыре стороны. Я просто вежливой пыталась быть.
— Согласись, это немного странно для ведьмы — вежливость.
— Ты откуда знаешь, что странно, а что не странно? Ты что, ведьма переодетая?
Парень усмехнулся:
— У меня бабушка — ведьма. Поэтому все ваши примочки я знаю, так сказать, из первых рук. Она меня до десяти лет воспитывала, представляешь?
Мира неожиданно для самой себя понимающе хихикнула и кивнула:
— Весело тебе было.
— Не то слово. Поэтому я не оскорбляю, а просто факт констатирую. Ведьмы — они же воды умирающему от жажды не подадут. Еще и ногами попинают, чтобы лишние очки заработать. Ты ведьма, но какая-то… другая. Злости в тебе не чувствуется. И… подожди, у тебя что, синяк на лице? Кто это сделал?
Тоже мне индикатор нашелся — другая — не другая, чувствуется ему что-то — не чувствуется, чувствительный какой, съязвила про себя Мира, делая непроницаемое лицо. И какая тебе к чертям разница, что там с моим лицом? Сказала:
— Ты ошибся, это не синяк, а… — фантазия подвела, Мира едва не зарычала, — Аааа, забудь, мне домой надо, тебе по делам. Чао!
С этими словами непонятно на что разозлившаяся ведьмочка развернулась на сто восемьдесят градусов и дунула в свой подъезд, оставив растерянного Тима позади.
День прошел плохо. То есть даже не просто плохо, а катастрофически плохо. Началось все с того, что, как только Мира вошла в квартиру, с мечтой о ванне пришлось расстаться по крайней мере до вечера. А дело было вот в чем. В ее квартире, как ни в чем не бывало, находился Егор. Он мирно посапывал себе на диване в гостиной, словно и не было ночного происшествия. Мира протерла уставшие глаза, надеясь, что это галлюцинации начались — в ушах уже поселился чей-то голос, почему бы болезни не прогрессировать? Закономерным следующим этапом стали бы видения. Подошла поближе, стараясь не шуметь — как в старые добрые времена, когда Егор жил с ней, и жутко на себя за это разозлилась. Она еще и спать ему мешать по привычке не хочет, точно из ума выжила! Как
Девушка приблизилась вплотную, нарочно громко топая, и бесцеремонно потрясла нахала за плечо.
— Егор! Проснись! Егоор!
Егор сонно потянулся всем телом, сладко зевнул и поморгал, оглядываясь по сторонам. На лице его отразилось удивление:
— Я, что… уснул, что ли? Привет, Миреныш! Я соскучился, — он вел себя совершенно как обычно, видимо, решив, что если проблему игнорировать, то она сама собой рассосется.
Мира не склонна была идти на мировую, поэтому тон ее был прохладен:
— Видимо. Ты что здесь делаешь?
— Как что? — удивление Егора стало наигранным. — Я здесь живу, ты забыла?
И даже улыбочку из себя выдавил, гад. Вот ведь гад и враль. И наглец впридачу. Заявился в ее квартиру, как ни в чем не бывало, устроился на ее диване, и имеет наглость дурака валять перед ней. Как будто это не она пару часов назад поймала его с голым задом на этой швабре Корнелии!
Тим так бы не поступил, почему-то всплыло в голове ведьмочки. Может, из-за контраста — уж слишком разительный он был. На худом лице рядового были написаны все его мысли, тогда как по лицу Егора можно было прочитать лишь то, что он сам хотел показать. Не о том она думает! От того, что на ум ей приходит всякий бред, Мира вскипела еще больше.
— Ты здесь не живешь! Вон из моего дома!
— Миренок, давай не будем решать сгоряча, — Егор сел и попытался схватить девушку за руки, но та увернулась. — Миренок, ты прекрасно знаешь, как дорога для меня. Ты — свет в окне, ты лучик солнца в темном царстве, ты мое счастье…
Во дает, подумала Мира, как заговорил, когда припекло. Ну чисто поэт Вареный — гений местного разлива, печально известный всему ее родному городку, в свое время писавший многочисленные вирши в честь любимой девушки, которая не захотела разделить с нищим поэтом жесткую койку в шалаше на отшибе, а, гадина такая, предпочла выйти замуж за богатого и спать на шёлковых простынях. По этой причине поэт Вареный полжизни провел в скорби и печали, и стихи у него выходили очень грустные, но при этом наполненные смелыми образами и новаторскими фантазиями. Все жители города эту девушку проклинали страшными проклятиями, потому как то ли поэт силой волшебной обладал на самом деле, то ли подсобил кто, но оживавшие на строках его многочисленных творений существа появлялись на улицах города с завидной регулярностью. В конце концов, городские власти, заваленные по уши жалобами горожан, нанесли визит вежливости этому поэту, отобрали бумагу и писчие принадлежности и запретили под страхом смертной казни записывать свои творения. В результате поэт Вареный окончательно разочаровался в себе, окружающих и существовании в целом, и покончил с собой, предварительно написав на собственной груди кровью: «Простите меня».
Ведьмочка прошипела сквозь зубы:
— Знаешь, что, милый, ищи-ка ты себе другую дуру. А я уж как-нибудь одна буду жить. Страдать, конечно, сильно, но что ж поделать…
Это она издевалась, а Егор все принял за чистую монету, хотя раньше Мира не замечала в нем глупости — может, плохо смотрела? Подскочил и бросился на колени перед Мирой, сложив руки в умоляющем жесте:
— Любимая моя, зачем страдать поодиночке, друг без друга, когда вместе нам там хорошо? Наша любовь засияет ярче звезд на небосклоне, мы воспарим к небесам, когда сольемся в страстных объятиях… я жить без тебя не могу!..