Самая правильная ведьма. Трилогия
Шрифт:
Знахарка только вздохнула тяжко, а Тим пояснил:
— Ты, Мира, хоть и ведьма, но многого еще не понимаешь. Делать гадости и пакости — это одно. А проклятие отнимет твою бессмертную душу, и это другой уровень, уж поверь. Ты подводишь себя к очень опасной черте, за которой — служение богу Смерти и Лжи. Ты готова заплатить такую цену за собственную жизнь? Ты готова участвовать в кровавых ритуалах, приносить жертвы и поклоняться ему? Любая душа — чистая, даже если человек погряз в пороке. Загубишь чужую душу — загубишь и свою.
Мира немного
— Но… как же… как же колдуны, которые проклятия накладывают? Они же живут себе и процветают! Как же их души?
— А нет у них душ, — ответила за Тима знахарка. — Нету и не было никогда. Точнее, очень — очень давно.
— А Рич?
— И у него нет, — сказал он.
— А… ты?
— Я человек, Миранда. В общем и целом.
— Но… как? А в частности?
— Вот как-то так… — усмехнулся парень по — доброму, второй вопрос проигнорировав. — Как-то так получился. Если бабушка у тебя ведьма — все невозможное становится возможным. — И хитро покосился на зардевшуюся Матрену Патрикеевну.
Значит, ведьма все-таки она, — сделала единственно возможный вывод Мира. — Или нет, не так, она — все-таки ведьма. Но как? Почему ее седьмое чувство молчит? И почему ей кажется, что Тим что-то недоговаривает про себя? Ладно, сейчас это не важно, важно другое:
— Но, Тим, я же умру! Я умру! Я не хочу умирать! Что мне делать?
Тим мрачно уставился перед собой:
— Не знаю. Я не знаю, что тебе делать. Знаю только, чего тебе делать ни в коем случае нельзя.
— Отлично. — Ведьмочка вспылила и, подхватив сумку, куда сложила зеркальце и колечко, двинулась к выходу. — Вот и стой на этом, а я пойду жизнь свою спасать. И без твоих советов прекрасно обойдусь!
И гордо подняв голову, выплыла из лавки, не забыв сердечно поблагодарить Матрену Патрикеевну за гостеприимство и в пояс поклониться в знак глубочайшего уважения.
Часы на телефоне показывали без четверти девять, когда злая на весь белый свет Мира подошла к подъезду. Она дико устала, издергалась, к отвратительному настроению добавилась усиливающаяся головная боль. И что? Что дальше? Сложить лапки и ждать конца? Или попытаться отдать проклятие, обрекая себя на участь еще худшую? Может, Тим и приукрасил, но чутье подсказывало ведьмочке, что не сильно. Он вообще хороший, этот нескладный рядовой, зря она все время ему грубит. Хотя какая теперь разница?
Солнце ушло за горизонт, длинные тени исчезли в вечернем сумраке, на улицах зажглись веселые огоньки. Вокруг Миры кипела жизнь — проносились на бешеной скорости автомобили, шли, смеясь и шутливо толкая друг друга, разношерстные компании, и вскоре девушке стало казаться, что она чужая здесь, в этом городе, в этом доме, даже в своей квартире. Ей здесь не место. Она даже ведьмой настоящей стать не сумела, чего уж говорить об остальном. Первый парень — изменил. Соседка — избила. Ангел — хранитель — вечно издевается. А теперь над ее жизнью, которая и так ковыляла
Заметно похолодало, и предусмотрительно захваченная ветровка была извлечена из сумки и надета.
Грустно, конечно, но что поделаешь. Вздохнув, девушка присела на скамейку во дворе своего дома, не зная, что делать дальше. В квартиру идти одной — страшно, звонить Тиму и просить о помощи — глупо и болезненно для самолюбия, проситься на постой к Лане — велика вероятность, что до утра тебя используют как еду. Видимо, придется ночевать на лавочке. А еще лучше, заняться поисками того, кому проклятие можно отдать. Не то, чтобы Мира окончательно решилась на этот шаг, но все-таки…
— Чего нос повесила, коровушка?
Мира даже внимания на оскорбление не обратила — ей хотелось забиться в темный угол и зарыдать от отчаяния.
— Да ладно, колись, чего случилось? Мне тут опять отлучиться пришлось по срочному делу — нас проверками заколебали, через каждые два часа то одно, то другое. Теперь им мой внешний вид не понравился, видишь ли, представляешь? — в голосе ангела звучало возмущение, обида и искренне непонимание. — Нет, ты мне скажи, чего они пристали, а? Ты посмотри, посмотри, и скажи!
Мира послушно посмотрела и против воли рассмеялась — показавшийся в полный рост ангел и в самом деле выглядел… не ангельским образом. Никаких тебе рубашечек беленьких и штанишек с рюшами. Никаких благообразных вышивок, ничего подобного. Перед Мирой красовался крепенький парнишка в красных обтягивающих лосинах и черной майке с надписью — «Я твой ангел». Он был босой. Впечатляющего размера крылья были выкрашены во все цвета радуги. Петр повертелся перед Мирой и спросил:
— Не, что им не нравится? Вот что? Никакой свободы самовыражения! Никакого понимания среди собратьев! Костное, примитивное мышление и стадный инстинкт! И это среди Истинно божьих творений!
— Мммм… оригинальненько так… — ведьмочка даже не знала, что сказать. — Особенно крылья хороши…
— Тебе правда нравится? — лицо рыжего засияло, как рождественская елка. — Две ночи убил, пока нужные цвета подобрал. По — моему, круто получилось!
Мира согласно кивнула и, думая о своем, спросила:
— Скажи, а у меня есть душа?
Рыжий такой резкой смены темы разговора не ожидал:
— Ну есть, а что?
— А правда, что у колдунов души нет? — продолжала Мира.
— Нет. В смысле, правда, что нет.
— А почему?
— Что почему? — похлопал глазами ангел и вновь оставил видимым одно лицо.
— Почему у меня есть душа, а у них нет?
— Тебе кратко или с отступлениями историческими? И вообще, ты чего здесь расселась? Домой пойти не хочешь?
— Какое домой? — губы у Миры затряслись. — У меня ж там… разгром. И Тим сказал, что какой-то теорин нашли. А он — врееедный…
Ангел закатил к небу глаза:
— Мда, легкой жизни, как видимо и смерти, тебе не видать. Чего колдун сказал?