Самая страшная книга 2015 (сборник)
Шрифт:
– Нет, - прошептал он; по щекам скатились две слезы, прочертив тонкие дорожки. Пальцы сжались в кулаки.
– Нет...
Ближайшая сосна наклонилась в сторону, и на папоротниковую полянку ступило нечто. Огромные тупые глаза-наросты уставились на Стаса, в густой травяной бороде кривился грубо вырезанный рот, а по здоровенной свисающей елде стекала темная красная жидкость.
Купайло.
В узловатой лапе чудовища болталось обнаженное женское тело. Длинные белые волосы Алены покраснели от крови, из распахнутого рта вывалился распухший
Взмахнув рукой, монстр отшвырнул мертвую девушку, и она упала рядом со Стасом, распластав руки по земле. Оглушенный, он смотрел в ее остекленевшие глаза – в ушах оглушительно бухал молот, и все вокруг плыло, а потом откуда-то сверху донесся посторонний звук – длинный, протяжный скрип сгибающегося дерева, и земля полетела куда-то вниз...
Люди, облаченные в праздничные наряды, собирались на священной поляне. Праздник был окончен, и навьи вернулись в свое сумрачное царствие, умиротворенные еще на один год. Папоротник, примятый танцами летнего Бога, успел подняться, и теперь молодые стебельки перешептывались между собой, возбужденные полученными подношениями.
На жертвенном кургане образовались два новых холмика, и папоротниковые побеги над ними оживленно шевелились. Прямо на глазах из земли пробивался новый стебелек, рос, тянулся к солнечному Богу, набухая тяжелым бутоном. Не прошло и десяти минут, когда бутон распустился прекрасным цветком – и это было добрым предзнаменованием.
Жители деревни расходились по домам – уставшие, но довольные. Боги приняли их дары. Урожаи в этом году будут тучными, леса – полными дичи, и болезни минуют их.
Аттракционы
(Татьяна Томах)
– Христо, бездельник, чтоб тебе повылазило! Ты почистил рыбу? Нет?! Я разве просила тебя полировать чешую или менять седла, я велела просто почистить рыбу!
– Грозный голос тети Ксаны грохотал как гром, потемневшие глаза сверкали молниями, а сдвинутая набок цветастая косынка и толстые кольца золотых серег придавали ей сходство с пиратом. Рассерженным пиратом, собравшимся кого-нибудь зарубить. Вместо сабли в руке тети Ксаны красовался остро наточенный тесак.
– Ты уже считаешь, что старая дама должна вместе со своим радикулитом и слабой спиной сходить на базар, наварить на всех обед и еще переделать твою работу?
Могучей спине тети Ксаны позавидовал бы и молотобоец, но Христо решил не возражать.
– Сейчас-сейчас, - торопливо зачастил он, отступая от тесака на безопасное расстояние, - туточки ворота облупились, и я… - он продемонстрировал хозяйке банку краски с полузатопленной кистью.
– Я велела не малевать забор, а чистить рыбу, поганец!
«Нет, - подумал мальчик, - только не это.» Он надеялся, что за утро хозяйка забудет про поручение, и потому оттягивал его выполнение, отвлекаясь на мелкие дела.
– Сейчас-сейчас, - пролепетал он, - я только…
– Вы гляньте на этого негодяя, - возмутилась тетя Ксана, всплескивая руками. Куры, единственные зрители этой сцены, отчаянно хлопая крыльями, с кулдыканьем метнулись прочь, приняв взмах
– Я его кормлю и пою, волоку на слабой спине дом и дело, а он… Сейчас же выкинь эту вонючую банку и иди чистить рыб!
– Уже иду, тетенька Ксана, - пролепетал мальчик.« Почищу синюю.И скажу, что я…»
– Обеих рыб! Понял?!
Сглотнув, мальчик кивнул. Он не знал, чего больше сейчас боится - тети Ксаны или Белой рыбы. Синяя еще ладно, Синяя смирная, а Белая…
Они серьезно поссорились в первый раз.
– Ты не понимаешь!
– кричала Аська.
– Нет, это ты не понимаешь!
– перебил он, с трудом удержавшись, чтобы вообще не назвать ее дурой. Но Аська, кажется, почувствовала это, непроизнесенное, как обычно чувствовала другие, ласковые слова в одной улыбке, беззвучно отвечая смеющимися губами: «Я тебя тоже». И обиделась. Ушла на кухню и молча уселась там над кружкой остывшего чая. Одинокая, никем не понятая и печальная. Рисовать замерзшим пальчиком на холодном стекле отчаянные письма, в надежде, что хотя бы в зазеркалье найдется кто-то сочувствующий.
Долго Андрей не выдержал. Обнял вздернутые плечи, тронул губами теплую щеку.
– Асенька…
– Я никогда-никогда, - тихо сказала Аська, - …я никогда не видела моря. Оно мне снится, понимаешь?
– Я знаю, - Андрей вздохнул. Море было Аськиной мечтой, и глупо надеяться, что можно всю жизнь морочить ей голову расплывчатыми обещаниями «вот через пару лет обязательно, а сейчас сама понимаешь» … Но он думал, что хотя бы не так скоро, что хотя бы эти пару лет у них еще будет…
– Если бы была какая-то опасность, если хоть что-то из этих слухов было по-настоящему, они бы не разыгрывали эти путевки, - убежденно сказала Аська, шмыгнув носом.
– Ну да? Скажи - да? Ты ведь сам говорил мне, что все под контролем, что нечего беспокоиться?
– Говорил, - с неохотой согласился Андрей.
– Чтобы ты и не беспокоилась зря. Потому что…
– Потому что - что? Ну? Договаривай, я же не маленькая.
– Маленькая, - усмехнулся Андрей, целуя ее в висок, в завитки светлых и нежных как пух волос.
– Потому что мы все равно ничего не можем изменить. Только бояться или не бояться. Но от того, что мы не боимся и не думаем, это никуда не девается.
– И ты решил за меня - думать мне или нет?
– возмутилась Аська.
– Асенька… - было невыносимо так с ней говорить. Хотелось ее обнять, защитить. Убедить в том, что мир вокруг предсказуем и безопасен. То есть - наврать что-нибудь утешительное.
– Ты сам говорил, что нечего верить слухам. И что если в официальных источниках…
– Они врут, Ася. Они всегда нам врали, - Андрей понизил голос.
– О том, что происходит за границей. Что происходит у нас. Что они все контролируют. Потому что это в принципе нельзя контролировать. Талантливо сплетенная паутина вранья, чтобы мы запутались и не смогли выбраться. Чтобы одним движением липкой нити можно было бы каждого… - он осекся. Вряд ли кухню прослушивают, но есть вещи, которых не стоит говорить ни при каких обстоятельствах.