Самая темная ночь
Шрифт:
— Я все. — Ксанка стояла за его спиной, уже полностью одетая, с мокрыми волосами.
— Как ты себя чувствуешь? — уже в который раз спросил Дэн, стаскивая с себя футболку.
— Лучше, но ненамного. Одежду тоже нужно будет стирать.
Ксанка рассматривала его исполосованный шрамами живот внимательно, беззастенчиво, а он не чувствовал неловкости от ее взгляда, одно только неожиданное щекотное чувство где-то в районе солнечного сплетения.
— Отвернись, — попросил он, стаскивая джинсы.
Она послушно отвернулась, сунула
Вода была прохладной, но Дэну все равно недоставало холода. Тело горело огнем, никак не могло остыть после Чудовой гари. Или он себя обманывает, и всему виной Ксанкин взгляд? Сколько ей лет? Есть хоть пятнадцать?
Когда Дэн выбрался на берег, Ксанка сидела по-турецки, что-то рисовала в своем блокноте. При его приближении она захлопнула блокнот, сунула обратно в рюкзак.
— Ты как? — спросила, не оборачиваясь.
— Терпимо. Идем в лагерь?
— Идем.
Какое-то время они шли молча, а потом Дэн решился на разговор:
— Что с тобой случилось там, на гари? Ты отключилась…
— Да, наверное. — Ксанка кивнула. — Сначала меня точно позвал кто-то. Знаешь, это такой зов, которому невозможно противиться. А потом… — Она зажмурилась. — Я снова видела его, этого человека.
— Лешака?
— Да. Он был такой… жуткий, тянул ко мне руки. Одна рука обожженная, как и половина лица, и… — Она снова замолчала.
— И что? — спросил Дэн осторожно.
— Дальше все, провал. А потом уже ты. — Она робко улыбнулась. — Хорошо, что ты был рядом, — добавила едва слышно.
— Тебе не стоит больше туда ходить. — Дэн взял в руку ее ладонь. — Скажи, я могу тебя кое о чем спросить?
Девушка кивнула.
— Откуда у тебя этот ключ? Там, на гари, когда ты отключилась, он опять светился.
— Не знаю. — Ксанка накрыла ключ ладонью, словно защищая. — Он всегда был со мной, сколько я себя помню.
— Подарок родителей?
— Не знаю. — Она казалась растерянной. — Они не дарили мне ничего такого… бесполезного. Только если я сама просила.
Не дарили ничего бесполезного… Дэн подумал о своих родителях, о том, что с самого первого дня чувствовал их любовь и поддержку. Неужели бывает по-другому?
Бывает! Он видел это своими собственными глазами. Ничего удивительно в том, что она такая… дикая.
— Блуждающий огонь, — нарушила молчание Ксанка. — Ты ведь видел его вблизи. На что он похож?
— На зеленый туман. Туча говорит, словно что-то поднимается из-под земли. Что-то большое и светящееся. И Туча тоже чувствовал этот запах… — Дэн поморщился. — Вчера на гари и тот раз, когда нашел блуждающий огонь.
Они не успели договорить. У распахнутой калитки в нетерпении пританцовывал Василий.
— Построение через пять минут! Где вас носит?
— Мы уже пришли. — Дэн посторонился, пропуская Ксанку вперед.
— А тебя мамка искала, ужинать звала.
Ксанка ничего не ответила, растворилась в густой парковой тени, словно ее и не было.
— Ты с ней,
— Ходил. — Дэн собственным ключом запер калитку, провел пятерней по почти высохшим волосам. — Пойдем, сам же говорил, построение через пять минут!
Дневник графа Андрея Шаповалова
1909 год
С того памятного зимнего вечера жизнь моя переменилась. Я и не подозревал, что в сердце моем есть место еще для кого-то, кроме Игната. Оказывается, есть! Я понял это не сразу. Мне понадобились бессонные ночи и дни, полные мучительных раздумий. Зоя несомненно благоволила ко мне, но кого она видела перед собой: друга детства, почти брата, или беззаветно влюбленного мужчину?
Я возмужал, раздался в плечах, месяцы общения с Лешаком разбудили во мне доселе дремавшие силы. Незаметно для самого себя я стал взрослым, таким же взрослым, как Игнат.
С Игнатом мы теперь виделись мало. Он учился в университете, жил в нашем городском доме, а в поместье появлялся только наездами. Городская жизнь изменила его до неузнаваемости, словно кто-то невидимый накинул узду на его буйный нрав. Галантный, щегольской, ироничный и насмешливый — светский лев. И лишь в деревне, отбросив условности, он ненадолго становился собой прежним, моим любимым братом. Так же, как и прежде, он надолго уходил из дома. Так же, как и прежде, я не знал, куда он уходит и что делает.
Я тоже уходил. По едва приметной тропке шел к дому Лешака, часы проводил за разговорами с ним, набираясь знаний и мудрости. Об этих моих визитах не знала ни единая живая душа. Игнату было неинтересно, а отцу стало бы больно, прознай он, что я поддерживаю отношения со своим спасителем.
Зоя появлялась у нас почти каждый день. Удивительная девушка! Красивая и умная, хрупкая и одновременно сильная. В ней было все то, чего так недоставало мне. Я рисовал ее тонкий профиль всякий раз, когда ко мне в руки попадало перо. Даже на страницах этого дневника живет ее портрет. Не слишком удачный, бесталанный, но с частичкой моей души.
Зоя призналась мне в своих чувствах первой. Сделала то, что должен был сделать я, мужчина. Она рассказывала о своей любви и смотрела мне в глаза, ее тонкие пальчики подрагивали в моей ладони. Удивительная. Не такая, как все. Любимая.
Я поцеловал ее сразу, как только с губ ее сорвалось последнее уже неважное слово. Наконец-то я поступил, как мужчина. В то время мне так казалось… Вот так я, наивный, видел проявление мужественности. Глупый мальчишка. В молодости все глупы и оттого счастливы.