Самая темная ночь
Шрифт:
Зоя говорила, и с каждым сказанным словом мир мой погружался во тьму. Я верил и не верил одновременно. Не желал верить…
— Я сама к нему пришла, Андрюша… — Зоины пальцы слепо шарили по траве. — Он не звал и не хотел даже, а я все равно пришла… Как продажная женщина… Он так и сказал. И улыбался все время, а я… — Она разрыдалась.
Я знал, что она сделала, знал теперь причину ее отчаяния и желания умереть. В сердце моем образовалась гулкая пустота, мысли сделались
— Ты любишь его? — только и смог спросить.
— Нет! — Зоя ответила, не задумываясь, словно одна только эта мысль была ей невыносима. — Я его боюсь… — сказала и закрыла глаза, затаилась.
— Ты не виновата. — Я коснулся губами ее виска. — Слышишь, Зоя? Ничего не было.
— Было…
— Это не ты была. Морок…
— Морок, — эхом повторила она, и пальцы ее нашарили ключ.
— Сними его. Выбрось! Утопи в реке! — Я ненавидел этот ключ, точно он был живым существом.
— Не могу. — Зоя заглянула мне в глаза. — Я пробовала — не могу. Мне плохо без него, словно воздуха не хватает… И мир блекнет: ни красок, ни запахов, ни звуков. Мертвое все вокруг. И я мертвая… Веришь, Андрей?
Я верил, как верил я и в то, что без Зои мне не жить.
— Я уеду. — Она разгладила складки мокрого платья. — Не нужна я тебе теперь… такая.
— Нужна! — Я поймал ее за запястье, крепко сжал. — Ты мне нужна, Зоя. Без тебя мой мир блекнет.
Мы долго сидели на берегу, Зоино платье успело высохнуть. В тот день я принял очень важное решение. Наверное, тогда я по-настоящему стал взрослым.
Игната дома не оказалось. Слуги сказали: ушел на заре. Я знал, куда он направился, знал и не собирался отступать. Я должен с ним поговорить. Мне важно понять, что же стало с братской любовью.
Я быстро нашел заповедную поляну, Лешак научил меня ориентироваться в лесу. Здесь ничего не изменилось. Разве что ели стали чуть выше, а избушка чуть ниже. Игнат ждал меня. Он сидел под сенью старого дуба, на лице его лежали глубокие тени, а глаза были закрыты.
— Пришел, — сказал он, не открывая глаз. — Я ждал тебя. Знал, что рано или поздно придешь.
— Зачем все это? — У меня была тысяча вопросов, но я спросил: — Зачем все это?
— Садись. — Игнат похлопал по траве перед собой. — Нас ждет долгий разговор, брат.
Я послушно опустился на землю, всмотрелся в невозмутимое лицо брата.
— Она тебе рассказала? — Его губы дрогнули в презрительной улыбке.
— Я
— И каково это, брат? Каково узнать, что ты не первый, что то, что принадлежит тебе по праву, больше не твое?
— Ничего не изменилось.
— Да? — Игнат открыл глаза.
— Я люблю ее. Тебе не понять, что это значит.
На ветку дуба присел ворон, закаркал хрипло и сварливо. Игнат запрокинул лицо к небу, улыбнулся.
— Ты прав, брат. Тому, кого никогда не любили, трудно понять, что есть любовь.
— Тебя любили! Я, отец, мама…
— Мама? — Игнат смотрел прямо мне в душу. — Почему ты такой наивный, Андрей? Или глупый?! — Он взмахнул рукой, и ворон взмыл в небо. — Ты единственный не знаешь того, что знает, кажется, целый мир.
— Что я не знаю?
— Я расскажу. — Он кивнул. — Только давай с самого начала, чтобы ты понял, что мною движет.
— Рассказывай! — В затылке заломило от этого его взгляда, а еще от предчувствия чего-то страшного, необратимого. Но я пришел, чтобы узнать…
— Она была настоящей красавицей, Степка не соврал, — заговорил Игнат, я не сразу понял, о ком он. — Многие ее добивались, многие готовы были бросить к ее ногам весь мир. А она любила одного-единственного. Молодого, красивого, знатного. Он тоже говорил, что любит, и она поверила. Женщины так доверчивы. Наверное, им было хорошо вместе, наверное, он думал, что так будет всегда. — Пальцы Игната впились в траву, выдрали клок. — Но так не бывает! В тот день, когда она родила сына, он женился на другой.
Игнат говорил, а я отказывался верить, до последнего надеялся, что это всего лишь сказка.
— Когда ребенку исполнился год, его мать утопили в затоне. Утопили за то, чего она никогда не делала, а ее мертвое тело бросили на берегу…
— Погоди! — Я стер со лба испарину. — Погоди, Игнат, ты говоришь…
— Я говорю о том, как жесток и несправедлив мир! Его не было в поместье, когда это случилось, он вернулся из города только через день.
— Наш отец?..
— Да, наш с тобой отец. Он похоронил ее здесь, в лесу, а когда собирался уходить, услышал детский плач… Я похож на него, верно? Уже тогда я был на него похож, и он не посмел загубить еще одну невинную душу. Его власти и силы хватило на то, чтобы объявить меня сыном и заткнуть рты недоброжелателям и сплетникам. И даже мать, твоя мать, приняла меня. Но любила ли дна меня, Андрей? Ты знаешь ответ на этот вопрос. Я стал лишним, ненужным, бастардом…