Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала
Шрифт:
А перед этим вырыли они под лапами гиены Буки яму, чтобы она совсем не могла достать земли. И еще сестра зайца Лёка насыпала в эту яму угольев от костра, на котором так славно поджарился баран. У нее с Буки были старые счеты!
Два дня провисела так Буки с опаленными лапами и задом.
И все звери, видя, как гиена висит на своей гриве, радовались и насмехались.
— Не знаем, кто это сделал, но он правильно сделал, — говорили одни.
— За все ее проделки и злодейства ей и этого мало! — добавляли другие.
А
Наконец вылез из своего термитника Mop-Мак, термит, кротчайший из всех жителей Сенегала. Ему-то Буки-гиена никогда не делала зла. Послушал Mop-Мак жалобные стоны Буки и решил ей помочь.
Залез он на дерево и всю ночь грыз толстую ветку, на которой висела гиена. К рассвету ветка сломалась, и Буки вместе с нею свалилась в яму, на давно остывшие угли. Озлобленная, испуганная, наполовину оглушенная, наполовину поджаренная, вылезла Буки из ямы и сказала термиту Мор-Маку:
— Отныне ты и все твои родичи — мои лучшие друзья навеки. Отныне мой дом — твой дом, и я когда-нибудь воздам тебе сторицей за то, что ты сделал для меня сегодня. А что до этого проклятою Лёка, то клянусь: ему я отомщу стократно! Как заяц ни хитер, но за такую обиду я покараю его страшной смертью!
Так поклялась Буки и при этом дважды солгала.
Никогда еще никто не видел от гиен благодарности. Это первое. И второе. Для того чтобы отомстить Лёку, не было у гиены Буки ни достаточного ума, ни хитрости.
А тем временем Лёк со своей молодой сестрой, со своими ослами, нагруженными просом и мясом, вернулся домой, и его встретили с радостью. Он принес в деревню еду, и все были готовы служить ему и защищать его.
А когда прибежала наконец Буки, опаленная, тощая и жалкая, весь Баол поднял ее на смех.
Вздумала Буки Лёку подражать, Но сумела только сестру свою продать! Отчего? Да оттого, что у Буки Все в роду, как видно, были дураки.Опозоренной Буки-гиене оставалось только убраться в свое логово в надежде, что когда-нибудь придет и ее час.
Заяц Лёк у гиены Буки в плену
Конечно, Лёк прослышал, как Буки поклялась ему отомстить за то, что он подвесил ее на собственной гриве. И, конечно, он узнал, что Буки пообещала отблагодарить термита Mop-Мака за то, что этот добряк ее освободил.
— Как это говорила Буки? — посмеивался заяц. — «Отныне мой дом — твой дом?» Значит, твой и всех твоих сородичей, по обычаям Сенегала?
И решил заяц Лёк сыграть с Буки еще одну шутку. Очень уж он ее не любил.
Отправился заяц Лёк к ближайшему водопою, намочил свою шкурку и принялся кататься в грязи, пока не стал похож на комок красноватой глины.
А еще сделал заяц два усика из гибких веток и начертил вокруг тела поперечные полосы. В таком виде заявился он к Буки и скромно прошептал:
— Я родич Mop-Мака из джунглей, странствую по Сенегалу. Мой друг Mop-Мак сказал мне, что у тебя я наверняка найду приют и пропитание.
Жадная Буки горько пожалела о своем обещании, но не осмелилась отказаться от своего слова.
— Будь нашим гостем! — сказала Буки. — Хоть я и не видела в жизни такого большого термита, но раз ты родич Mop-Мака, мой дом — твой дом. Вот тебе хижина для ночлега!
Притащила Буки угощение для гостя и сказала детям:
— Будьте вежливы с нашим другом! И смотрите, чтобы у него всего было вдоволь, когда я отлучусь.
А Лёк нарочно привередничал, и молодые гиены ничем не могли ему угодить: то одного ему было мало, то другого — много.
Понравилось зайцу гостить у гиены, и решил он пожить у Буки подольше.
С этой мыслью он и заснул.
На беду его, ночью разыгралась гроза, какие бывают в Сенегале только в пору зимних дождей. Гром грохотал, и сверкали молнии. Ливень превратил улочки в грязные реки, а всю округу за деревней — в топкое болото.
Хижина, где поселили зайца, была не из лучших в деревне, ветер срывал с ее кровли пучки соломы, и скоро на Лёка хлынули потоки дождя. К тому же плетеные стены хижины не выдержали, и сквозь них тоже стало захлестывать зайца. Пришлось ему полночи бегать из угла в угол в поисках сухого местечка. Но пока он бегал да прыгал, его глиняная маска растаяла и растеклась красноватой грязью под ногами Лёка. А главное — самое страшное! — длинные уши его распрямились и торчали высоко вверх.
Но заяц об этом не думал: он старался где-нибудь спрятаться от дождя. И когда дождь вдруг перестал так же внезапно, как начался, Лёк, измученный и промокший, примостился на единственном сухом пучке соломы в самом дальнем уголке и заснул мертвым сном.
На рассвете Буки сказала сыну:
— Пойди погляди-ка, что там с нашим гостем! Не очень ему досталось в эту грозу?
Молодой сын Буки побежал, посмотрел сквозь щель в стенке хижины и увидел странного гостя, который спал, сжавшись в комок.
Он быстро вернулся к Буки и сказал:
— Наш гость спит. Но он сильно переменился! У него сейчас два длинных уха. Может, он надевает на ночь колпак?
Буки побежала сама, посмотрела сквозь щель и все сразу поняла.
— А, проклятый зайчишка, теперь ты в моих руках! — прохрипела она. — Клянусь, ты умрешь самой ужасной смертью! Заплатишь стократно за все, что ты мне сделал!
И вот все гиены из семейства Буки ворвались в хижину, где дрожал озябший мокрый заяц, схватили его и связали, как вязанку хвороста, так что он не успел и опомниться.