Самец взъерошенный
Шрифт:
– Ему! – указала мать на Игрра.
Нонна подошла.
– В пенале два пергамента, – сказал Игрр. – Прошу, достань тот, что больше, и прочти вслух.
Квестор достала и развернула свиток.
– Я, нотариус Констанция Вер, настоящим подтверждаю, что в иды седьмого месяца тысяча девятьсот пятнадцатого года от пришествия легиона, в присутствии свидетелей… – Нонна перечислила имена, – пришлый по имени Игрр Офсяникофф и старший декурион алы «дикие кошки» Виталия Руф заключили брак в строгом соответствии с законами
Квестор свернула пергамент и спрятала его в пенал. По строю прокатился ропот.
– Я помню Виталию, – внезапно сказала Нонна. – Она служила в первой центурии. Во время битвы с сармами ее ранили в голову, а ее мать погибла. Виталия не могла видеть одним глазом, поэтому перевелась в алу «кошек». Хорошая была девочка! Храбрая!
– Она ушла в поход, и турма ее встретилась с сармами, – сказал Игрр. – Виталия попала в плен. Я хочу ее вызволить, потому и попросился в когорту. Надеюсь: рано или поздно, мы пойдем на сарм и спасем Виталию. Я хочу в этом участвовать.
Я стояла потрясенная. Игрр женат! Разве такое возможно? Но Нонна не стала бы врать: любой может потребовать пергамент и глянуть. И, что более поразительно, Игрр выбрал в жены преторианку. Пусть бывшую, но не магистрата или богачку. Нет, он необыкновенный!
Наверное, не одна я так подумала, потому что на плацу воцарилась тишина. Сотни глаз осуждающе смотрели на Помело, и та невольно поежилась.
– Пусть так! – завопила мерзавка. – Это не отменяет сказанного. Пришлый совокуплялся с Бычком!
– Ты уверена? – спросил Игрр.
– Видела!
– Что?
– Бычок, голая, лежала на столе, а ты стоял рядом.
– Голый?
– В одежде! – выпалила Помело и замялась. По строю пробежал ропот.
– И что я делал? – не отстал Игрр.
– Держал руки на ее спине.
– Стоя сбоку? – уточнил он.
Помело нехотя кивнула.
– Ты считаешь, именно так мужчина совокупляется с женщиной? – Игрр снова усмехнулся. – Я понимаю, почему ты так подумала. Ты не видела, как мужчина ласкает женщину, не испытала этого сама и, думаю, не испытаешь. Ни один мужчина не согласится с тобой возлечь.
– Почему? – окрысилась Помело. – Считаешь меня уродиной?
– Что ты! – с деланным испугом в голосе воскликнул Игрр. – Да ты прекрасна, как утренняя заря!
В строю хрюкнули, и в следующий миг по рядам раскатился смешок. Если бы не мать-сенаторша, не быть Помело преторианкой. «Прекрасная»… Я не могу! С ее-то рожей! Игрр поднял руку, призывая к тишине.
– Я думаю, – продолжил, сохраняя невозмутимый вид. – Что, придя к лупе, ты потребуешь приласкать тебя так, как видела вчера в казарме. После чего лупа вернет тебе деньги и попросит забыть к нему дорогу.
– Г-га! – громыхнули в рядах. Игрр снова поднял руку.
– То, что ты видела, называется массаж. В своем мире я был медикусом и научился его делать. В Роме я зарабатывал
Строй заволновался.
– И вот из-за такой чепухи ты взбунтовала когорту и потребовала к ответу трибуна?
– А ориза? – завопила Помело. – Хочешь сказать, что и ее не было?
– Была, – кивнул Игрр. – Объясню почему. Я был дежурным и отправился за продуктами. Однако торговки потребовали от меня десять денариев. Они не поверили, что я служу в претории. А у меня было всего восемнадцать ассов. Контуберний мог остаться голодным. К счастью, случилась женщина, которой я прежде делал массаж, и она мне по старой памяти помогла. Я не знал, что в когорте запрещены дары…
Строй зашумел. Игрр подождал, пока все затихнут.
– Эту вину я признаю и готов нести наказание. Однако хочу сказать: питание в когорте организовано неправильно. Если сделать общую кухню, мы купим больше продуктов – оптом дешевле. Если нанять поваров, они приготовят вкусно. Не составит труда кормить когорту горячим два раза в день. Будет вино и мясо. Денег хватит. В своем мире я служил в армии, там организовано именно так. Могу сделать подобное в когорте. Оризу не обещаю, но про голод забудете.
– Ага! – крикнула Помело. – Будешь наживаться за наш счет!
– Сколько я сдал тебе денег? – спросил Игрр, повернувшись к Нонне.
– Шестьсот сорок ауреев, четыре денария и семь ассов, – без запинки отрапортовала квестор. По строю пробежал ветерок. Богатых в когорте хватает, но даже для них это сумма!
– До прихода в преторий я зарабатывал десять золотых в день, – сказал Игрр. – Это вдвое больше, чем когорта тратит на еду. Зачем мне воровать медяки?
Строй заволновался и зашумел. Дежурство по контубернию позволяет легионеру раз в восемь дней не надевать лорику и, чего скрывать, отдохнуть. Зато в остальные дни он ходит голодным. Что лучше?
– Ну? – спросила мать, когда все затихли. – Как решим? Доверим пришлому?
Когорта одобрительно закричала.
– Пусть берется, раз обещал. Закончили!
– А массаж! – завопила раздосадованная Помело. – Почему только твоей дочке? Я, может, тоже хочу, чтоб мне спину гладили!
– Язык у тебя длинный, – сказал Игрр. – Высунь его – и погладь!
Я представила, как Помело это делает, и прыснула. Не только я. В следующий миг грохнула вся когорта. Хватаясь за животы, преторианки стонали от смеха. Щиты выпадали из их рук, ударяясь о каменные плиты, но грохота не было слышно за истошным: «Га-га-га!» Некоторые, не в силах устоять, падали и катались по плацу. Мать жестом позвала центурионов, и те ринулись вдоль рядов, успокаивая легионеров. Удалось это не сразу.