Само совершенство. Том 1
Шрифт:
Одна из лямок ее новой нейлоновой сумки для книг сползла с левого плеча, но Джулия была слишком несчастна, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Замирая от страха, она медленно направилась к дому, поднялась по ступенькам крыльца и вошла в кухню.
На подносе остывало ее любимое шоколадное печенье. Обычно уже от одного его запаха у Джулии текли слюнки, сегодня же ее чуть не стошнило. Ведь Мэри Мэтисон больше никогда не испечет это печенье специально для нее. Ни в кухне, ни в гостиной почему-то никого не было. Правда, из спальни братьев доносились голоса. Дрожащими руками Джулия повесила сумку на один из крючков рядом с кухонной
Шестнадцатилетний Карл заметил Джулию первым.
— Привет, Джули-Боб, — поддразнил он ее, — как тебе нравится наш новый плакат?
Обычно смешная кличка, которую дал ей Карл, вызывала у Джулии веселую улыбку. Но сегодня ей захотелось разрыдаться при мысли о том, что он никогда больше не назовет ее так. Тед, который был на два года моложе брата, лишь молча улыбнулся и с гордостью показал последнее приобретение — плакат их нового кумира Зака Бенедикта.
— Правда, здорово? Когда-нибудь у меня будет точно такой мотоцикл, как у него.
Сквозь пелену слез Джулия посмотрела на огромную фотографию высокого, широкоплечего, неулыбчивого мужчины с руками, скрещенными на широкой груди, поросшей темными волосами.
— Да, действительно здорово, — послушно согласилась она и совершенно безжизненным голосом спросила:
— А где ваши мама и папа?
Она сознательно употребила слово» ваши «, потому что знала, что скоро навсегда лишится права называть Джеймса и Мэри Мэтисон родителями. — Мне нужно поговорить с ними. — Голос Джулии осип от невыплаканных слез, но она хотела поскорее покончить со всем этим ужасом. Каждая секунда отсрочки все ближе подводила ее к нервному срыву.
— По-моему, они в своей спальне. Обсуждают какие-то насущные проблемы, — сказал Тед, не отрывая восторженного взгляда от плаката. — Мы с Карлом собираемся завтра на новый фильм Бенедикта. Жаль, что мама не разрешает взять тебя. Говорит, что там слишком много насилия. — Оторвав взгляд от своего кумира, Тед наконец заметил мрачное лицо Джулии, но истолковал это по-своему:
— Эй, малыш, не надо так расстраиваться. Мы возьмем тебя на первый же фильм, который…
Дверь с спальню родителей открылась, и оттуда вышли Джеймс и Мэри Мэтисон. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.
— Мне показалось, что я услышала твой голос, Джулия, — сказала Мэри, — хочешь немного перекусить, прежде чем приняться за домашнее задание?
Преподобный Мэтисон внимательно посмотрел на напряженное, измученное личико Джулии.
— Я думаю. Мэри, что Джулия сейчас слишком расстроена для того, чтобы сосредоточиться на домашнем задании, — сказал он и, обращаясь к Джулии, добавил:
— Когда ты предпочтешь поговорить о том, что тебя беспокоит — сейчас или после обеда?
— Сейчас, — еле слышно прошептала Джулия. Карл и Тед обменялись озадаченными, обеспокоенными взглядами и направились к двери, но Джулия жестом показала, чтобы они остались. Она решила не растягивать эту мучительную процедуру, а покончить со всем сейчас, раз и навсегда, в присутствии всех членов семьи. Старшие Мэтисоны присели на кровать Карла, и Джулия, чей голос дрожал помимо ее воли, начала.
— У нас в школе произошла кража. Украли обеденные деньги.
— Мы уже знаем об этом, — бесстрастно произнес преподобный Мэтисон, — ваш директор позвонил нам. Судя по всему, мистер Дункан, так же как и твоя учительница,
Еще по дороге из школы Джулия решила, что какие бы жестокие и несправедливые вещи ей ни говорили, она не станет унижаться и умолять поверить ей. Единственное, чего она не рассчитала, — это невыносимую муку, которую вызывала мысль о том, что сейчас ей придется навсегда расстаться со своей новой семьей. Бессознательным движением Джулия засунула руки в задние карманы джинсов, но даже эта привычная поза вызова всем и вся на сей раз совершенно не помогла. К ее великому ужасу, плечи начали содрогаться от рыданий, а по лицу заструились слезы — те самые, которые она всегда презирала.
— Ты взяла эти деньги, Джулия?
— Нет! — отчаянно выкрикнула она, выплескивая в этом коротком слове всю ту душевную боль, которую испытывала.
— Ну что ж, очень хорошо, — преподобный Мэтисон и его жена встали, и Джулия, решившая, что они теперь считают ее не только воровкой, но и лгуньей, совершенно забыла о своем твердом намерении ни в коем случае не просить и не унижаться.
— Я клянусь, что не притрагивалась к этим деньгам, — рыдала она, судорожно дергая низ свитера, — я в-ведь п-по-обещала, чт-то никогда не буду больше лгать и воровать, я п-пообещала! Пожалуйста! Пожалуйста, поверьте мне — Мы верим тебе, Джулия.
— Я ведь действительно изменилась, правда, и я… — Внезапно до Джулии дошел смысл слов Джеймса Мэтисона, и она осеклась, будучи не в силах поверить услышанному. — Вы… что?
— Джулия, — сказал приемный отец, погладив ее по щеке, — когда ты впервые вошла в наш дом, то дала нам слово, что больше не будешь лгать и воровать. Ты дала нам слово, мы тебе — наше доверие, помнишь?
Джулия кивнула, потому что каждая секунда того разговора в гостиной три месяца назад отпечаталась в ее памяти с удивительной четкостью. Потом она подняла глаза и, увидев такую знакомую улыбку на лице Мэри Мэтисон, бросилась в ее объятия. Теплые руки, пахнущие гвоздикой, сомкнулись вокруг нее, обещая впереди долгую и счастливую жизнь, полную веселого смеха и поцелуев перед сном.
Ничем не сдерживаемые слезы теперь текли ручьями.
— Ну хватит, хватит, так можно и заболеть, — успокаивал ее Джеймс Мэтисон, улыбаясь жене над склоненной темнокудрой головкой. — Дай маме возможность позаботиться об обеде, а Господь позаботится об этой истории с украденными деньгами.
При упоминании Господа Джулия внезапно рванулась к выходу из комнаты, крикнув через плечо, что скоро вернется и поможет накрыть стол к обеду.
Бегство Джулии было настолько неожиданным, что все не на шутку встревожились, а Джеймс Мэтисон обеспокоенно сказал;
— Ее никуда нельзя отпускать в таком состоянии, по крайней мере одну. Она еще не совсем пришла в себя, а через несколько минут уже стемнеет. Карл, — обратился он к старшему сыну, — иди за ней и проследи, чтобы она не наделала глупостей.
— Я тоже пойду, — крикнул Тед, на ходу надевая куртку.
А в это время в двух кварталах от дома Джулия изо всех сил тянула на себя тяжелую дверь церкви, в которой служил ее приемный отец. Наконец дверь открылась, и она пошла по центральному проходу, залитому бледным зимним сумеречным светом, льющимся сквозь высокие окна. Дойдя до алтаря, Джулия остановилась в нерешительности, подняла кверху сияющие глаза и, обращаясь к деревянному распятию, заговорила — очень тихо и нерешительно: