Самодержец
Шрифт:
* * *
Париж.
12 ноября 1762 года. 13.00
— Господа, вот ваши бумаги. У всех имеется разрешение на выезд, все мы подданные либо Великобритании, либо Австрии. Уходим разными дорогами: часть на юг, через Марсель в Рим, там будет стоять русский корабль, или прибудет в ближайшее время, в течении месяца. Иные через Нидерланды, — инструктировал русских агентов во Франции Иван Петрович Коровин, тот самый, который некогда убил Вольтера.
— Франсуа! — Вуко Короваджич обратился
— Анри! Штурм обречен. Вы же сами проводили рекогносцировку. В Бастилии столько войск! Пушки! Ришелье мог бы и армейскую дивизию с легкостью разгромить у Бастилии и даже две, — Коровин оглядел двенадцать русских агентов, остановившись взглядом на своем напарнике сербе, который уже давно живет под именем Анри Миттеран. — Мы России служим, империи, На алтарь Ее величия должны положить все и свои и чужие жизни!
Короваджич не стал отвечать. Сейчас не стал. Но, когда он окажется в Российской империи, Вуко обязательно вызовет на дуэль своего командира, если, конечно, к тому моменту, Коровин будет со статусом «бывший командир». За ту девушку-дочь полицейского, за семью буржуа из Лиона, который хотел воспротивиться стачке ткачей на своей мануфактуре и был убит не только сам, но и сгорел весь дом предпринимателя со всеми домочадцами.
«Лес рубят, щепки летят!» — так говорил командир и Вуко делал все, что было приказано, переступал через себя и делал. Он знал, что придется измазаться в грязи, залить свою душу чернотой, но знать одно, — сделать сложно.
— Молчать! — строго и решительно приказал Франсуа.
Коровин-Франсуа подошел к двери и резко ее открыл.
— О, простите господа, я проходила мимо и вот… Может вина принести? — у двери, явно подслушивая, стояла хозяйка апартаментов.
— Мадам Сюзанна, — Коровин действительно расстроился ситуации.
Отточенным движением между пальцев командира появилось лезвие. Диверсант полоснул своим тайным оружием по сонной артерии Сюзанны Дювалон. Достаточно молодую вдову, которая некогда вышла замуж за пожилого, но небедного буржуа, а теперь владела несколькими квартирами, которые и сдавала. Иван Коровин только этой ночью, наконец убедил возлечь с ним Сюзанну, но теперь без сожаления убил ее.
Почти без сожаления.
— Теперь точно уходим и быстро, — сказал Коровин.
А на улице, в стороне от дома, из которого уже выходила одна из групп русских агентов во Франции, чтобы разъехаться, стали громыхать орудия. Толпы люмпенов, буржуа, мелких лавочников и ремесленников, убежденных идеалистов из разных сословий, даже несколько священников, все шли на встречу со свинцовыми или стальными шариками.
* * *
Париж.
12 ноября 1762 года. 13.15
— Полковник, переходите в контрнаступление! Врага не щадить, главная ценность — порядок в Париже, — отдавал приказы де Ришелье.
Толпа действительно шла на штурм. Это было массово, многолюдно. Казалось, что парижане столь решительны, что их не остановит ни картечь, ни штык опытного солдата.
Комендант крепости Бастилия Журдан де Лоне держался еще хоть как-то, но ровно до момента, пока толпа не побежала к стенам с лестницами и не стала ломится в ворота. Если бы только де
Ришелье знал некоторые случаи, когда солдаты пытались учинить бунт. С этими предателями так же не церемонились и расстреливали по быстрому суду ближайшего офицера. Если обвинительного приговора не следовало, то казнили офицера. А сейчас Ришелье создал службу контроля благонадежности в армии и засылает офицеров из своего корпуса в иные воинские подразделения.
Сто пятьдесят пять тысяч солдат и офицеров привлечены к усмирению бунта или недопущению его. Не все французские города подверглись общественному гниению. Вместе с тем, Франция была отвлечена на свои проблемы и ситуация на театрах военных действий уже мало кого интересовала. Да и не знали обыватели, какой разгром постиг французскую армию и флот. Все газеты, после известий о катастрофе у пролива Дарданеллы и в Швеции, были временно запрещены.
Он спасал Францию, через кровь, но спасал. Если бы можно было сравнить ту кровь, которая была во время Французской революции в иной реальности, с той, когда пролилась сейчас, то Ришелье лишь создал ручеек, тогда как революция создавала реки.
А жить герцогу де Ришелье оставалось чуть менее трех недель. Людовик обвинит его в злоупотреблениях полномочиями и под всеобщее ликование толпы любимый и справедливый король произнесет пламенную речь о предательстве и жестокости герцога. Уже будет собрано по всей Франции и дополнительно закуплено у Испании продовольствие. Наиболее бунтарские города получат дополнительное снабжение. Власть вдруг станет хорошей и справедливой. А палач сделает свою работу не хуже, чем с этим справилась еще не изобретенная гильотина. В глазах Ришелье, когда палач подымет отрубленную голову главного маршала, запечатлеется недоумение.
Государство пожрало того, кто сделал все, чтобы система не рухнула. А Россия лишилась Дюка Ришелье, строителя Одессы, в иной реальности бывшего потомком того, кого скоро казнят за преданность долгу.
Глава 10
Лондон
13 ноября 1762 года.
Большое помещение, зеленая ткань на стенах, уходящих вверх на десять метров, огромное количество свечей, красная дорожка между рядами, ведущая к трибуне. Парики и камзолы, каждый стоимостью не менее трех тысяч фунтов. Все это английский парламент. Если бы десять парламентариев купили менее дорогую одежду, то Англия могла бы построить новый линкор, взамен одного из тех, что были потоплены Россией. Сегодня на заседании парламента присутствовало шестьдесят три человека, а это шесть линкоров и еще один фрегат.
Однако, никто не станет тратить собственные средства на строительство кораблей, или оснащение армии. Время Древнего Рима ушло, когда перед угрозой карфагенянина Ганнибала, римские богачи отдавали свое имущество, рабов, родственников, в феноменальные сроки готовя новую армию Рима, взамен старой, разгромленной Карфагеном и союзниками в битве при Каннах.
Эти люди, английские парламентарии, мыслят иными категориями, свои деньги, это свои и только. Но и обвинить их в отсутствии патриотизма невозможно.