Самодур
Шрифт:
Покорись, матка: – нехорошо, грех.
Данила Григорьич.
Подите все вон. (Все уходят).
ЯВЛЕНИЕ XII
Данила Григорьич.
Так вы вот как! Ловко! Что ж мне теперича… Что должен делать? Убить, например, тебя, так ты этого не стоишь…
Татьяна Матвевна.
Убить вам меня не за что.
Данила
Гм! Я так понимаю: когда ежели я с кем говорю, стоять должен такой человек передо мною.
Татьяна Матвевна.
Я женщина.
Данила Григорьич.
Ты-то? Разве есть тебе какое звание окромя…
Татьяна Матвевна.
Я к вам пришла не ссориться, я пришла к вам за делом.
Данила Григорьич.
А я полагал за другим чем. Я полагал: ежели меня кто острамил…
Татьяна Матвевна.
Никто вас не срамил.
Данила Григорьич.
Кто ежели меня на всю Москву ославил…
Татьяна Матвевна.
Что вы кричите!
Данила Григорьич.
Ты мне не смей указывать! Что ты меня учить, что ли, пришла?
Татьяна Матвевна.
Я пришла к вам за делом, а вы не хотите меня слушать.
Данила Григорьич.
Какие промежду нас могут быть дела? Я вас знать не знаю! Ежели вы, теперича, умней меня стали, значит мне до вас дела нет. Ступайте на все четыре стороны. Промежду нами все кончено! А с Сенькой мы рассчитаемся. Я ему покажу!
Татьяна Матвевна.
Да он ни в чем не виноват.
Данила Григорьич.
Дело понятное! Где ему, дураку, такое колено выдумать! Знаем, что ты эту статью обработала.
Татьяна Матвевна.
Да, я.
Данила Григорьич.
Ну, так и проваливай, никто тебя за хвост не держит. Наше вам-с! А за непочтение родительское мы с ним разделаемся.
Татьяна Матвевна.
Я пойду, только отдайте мои деньги.
Данила Григорьич.
Какие деньги?
Татьяна Матвевна.
У вас мои деньги.
Данила Григорьич.
Что ты очумела, что ль? Как воры какие из дому родителъского ушли… ведь
Татьяна Матвевна.
Не обижайте меня, Данила Григорьич.
Данила Григорьич.
Ушли, например…
Татьяна Матвевна.
Я ушла потому, что жить у вас невозможно.
Данила Григорьич.
Да, безобразничать нельзя. Этого я не люблю.
Действительно, вам жить у меня дело неподходящее, на слободе вам лучше. Ежели теперича со стороны кто послушает: взяли ее в дом, можно сказать, как дочь, а она сейчас завела расстройство, сына напротив отца научила, благо дурак, и за это самое чтоб ей денег! Ты очумела, брат.
Татьяна Матвевна.
Я ваших не прошу, я хочу получить свои.
Данила Григорьич.
Да я у тебя брал?
Татьяна Матвевна.
Да я вам на другой день после сватьбы своими руками отдала деньги, которые мне бабушка подарила.
Данила Григорьич.
А свидетели у тебя есть?
Татьяна Матвевна.
Как свидетели, зачем свидетели? Я при муже вам отдала.
Данила Григорьич.
А разве может ему доверие быть, если он, например, от отца своего убежал?
Татьяна Матвевна.
Данила Григорьич!
Данила Григорьич.
И ежели я вам в своем доме все скопировал, например, в лучшем виде.
Татьяна Матвевна.
Послушайте!
Данила Григорьич.
Слушать мне тебя нечего, потому как ты есть пустая баба, и разговаривать я с тобой не согласен.
Татьяна Матвевна.
Что же это такое?
Данила Григорьич.
Ничего! Ступай откуда пришла. Муж хоша и дурак, а умнее тебя, чувствует свою провинность – не лезет, а ты лезешь – значит, ты пустая баба и есть.
Татьяна Матвевна.
Да ведь нельзя же так, Данила Григорьич!
Данила Григорьич.
Денег нет.
Татьяна Матвевна.
Маменька знает, что деньги вам отданы.
Данила Григорьич.
Нет у меня денег никаких. Ступай откуда пришла.