Самое ценное в жизни
Шрифт:
– Вы не могли бы передать Владимиру, что мне придется задержаться в Нормандии еще на неделю, и я вернусь седьмого, ну, может быть, восьмого ноября?
Фаина Генриховна по-солдатски отчеканила, отчего в трубке завихрилось гулкое эхо:
– Непременно передам!
Татьяна робко поблагодарила за помощь и повесила трубку, надеясь, что любимый не будет сильно сердится на нее за продление разлуки. Ведь она ничего не могла сделать. Обстоятельства сильнее.
Вечером они, сидя без хозяина за огромным столом в так называемой малой столовой площадью метров в сто пятьдесят,
Мсье Дюваль прибыл на следующий день, и всем сразу стало ясно, что вся остальная компания приглашена сюда с одной целью: – чтобы хозяин мог беспрепятственно поухаживать за приглянувшейся ему девушкой.
Юрий Георгиевич, пытаясь и волка накормить, и козу сохранить, откровенно предупредил Татьяну, чтобы она была поосторожнее.
– Эти французы умеют ухаживать за дамами. Не успеешь и глазом моргнуть, как уже случилось то, чего случиться бы не должно. Так что будь поосторожнее, милая, и особенно на его пути не встречайся. Но постарайся и не отталкивать. Помни, мы все от него здорово зависим. И не только мы, но и наш институт. У меня есть кой-какие замыслы, и без его поддержки их не осуществить.
Чтобы не связываться с разного рода толмачами, мсье Дюваль привез с собой небольшую забавную машинку, которая называлась электронным переводчиком, и тут же ей воспользовался. После совместного завтрака их шумная группа начала рассматривать картины старых мастеров в длинной узкой галерее.
Хозяин, перехватив гостью по дороге, пригласил ее посидеть рядом с ним в удобном кресле, откуда была видна вся их разношерстная кампания. Наклонился и сказал что-то в маленькое отверстие плоского приборчика, лежавшего перед ним на низком журнальном столике палисандрового дерева. На экране высветился текст на русском языке:
– Разрешите пригласить Вас сегодня в Руанский собор. Вы ведь, насколько я знаю, там еще не были? – он вопросительно посмотрел на собеседницу, ожидая ответа.
Она заинтриговано сказала в эту же дырочку:
– Нет, не была. С удовольствием съезжу. А кто поедет еще? – и посмотрела на дисплей. Там появилась надпись уже на французском.
Он прочел ее и обвел небрежным взглядом присутствующих.
– О, наверное, все! Экскурсия весьма интересна и познавательна. Собор построен в тринадцатом – четырнадцатом веках. Оденьтесь только потеплее. Прохладно. Хотя в Руане будет гораздо теплее.
Татьяна побрела к себе, стараясь не пугаться его опасно вспыхивающих глаз, ведь она поедет с ним не одна. Горестно вздохнула, вспомня строжайший наказ Юрия Георгиевича угождать хозяину во всем. До разумных пределов, естественно.
Надела плотные черные джинсы, тонкий пушистый свитер из серебристого мохера, купленный в Финляндии. Накинула куртку с капюшоном и обула теплые зимние сапожки. Что ж, теперь она готова к любым природным катаклизмам. Спустилась вниз, оглядываясь по сторонам в поисках
Увидев ее, довольно улыбнулся, быстрым шагом прошел навстречу, подхватил под руку и повлек к выходу. Татьяна испуганно воскликнула:
– А где все?
Он замахал рукой куда-то вдаль, и она решила, что спутники уже в машине и ждут ее.
Мсье Дюваль подвел ее к длинному лимузину с затененными стеклами. Водитель, несмотря на сильный ветер стоявший навытяжку рядом с машиной, тут же распахнул дверцу. Дюваль галантно подсадил Татьяну и она оказалась внутри. Он моментально забрался следом, сел напротив, водитель захлопнул дверцу, и машина резво рванулась с места.
Это было проделано с такой сноровкой, что она обнаружила, что они в салоне вдвоем, только после того, как автомобиль набрал приличную скорость. Оглядевшись, не поверила своим глазам.
– Где все? – голос сорвался на неприличный визг.
Мсье Дюваль пожал плечами, нажал на какую-то кнопку, и между ними и водителем поднялась темная стена. Вытащил из кармана переводчик. Она повторила вопрос, старательно контролируя дыхание. Он пожал плечами.
– Никто не поехал.
Она некрасиво выпучила глаза.
– Как не поехал? Скажите лучше, что больше никого не звали!
Он послушно повторил, как маленький мальчик за воспитательницей:
– Никого больше и не звал! – и откровенно добавил, посматривая на нее мерцающими в полумраке черными глазами: – А как еще я могу поухаживать за прелестной дамой, если ее постоянно окружает толпа? Приходится прибегать к маленьким хитростям.
Он бережно заправил выбившийся из ее прически сверкающий локон. Она возмущенно отстранилась.
– Я замужем!
Он тягуче усмехнулся.
– Это поправимо. Самое ценное в замужестве – оно не навек.
Она схватилась за соломинку.
– А где ваша жена?
Он наклонился ниже и почти коснулся губами ее ушка.
– Я не женат. Уже давно. Но вы вполне можете стать моей женой. Если захотите, конечно. Я никогда еще не встречал такой потрясающей смеси красоты и застенчивости. Это пикантно и очень необычно. Вы вообще не походите на знакомых мне женщин. С вами я чувствую себя, – он помолчал, подыскивая подходящее слово, – живее. Энергичнее. Вас хочется беречь и лелеять, чем я уже давно перестал заниматься. Вы настолько женственны, что рядом с вами любой, самый заурядный мужчина чувствует себя античным героем.
Татьяна решила не спорить зря и застыла в гордом молчании, игнорируя его предложение выпить. Он не настаивал, налил себе в прозрачный бокал темно-малинового густого вина и всю дорогу посматривал на нее с ласковой усмешкой.
Несмотря на ее негодование, в Руане оказалось очень занимательно. Она отвлеклась от всего, что мучило ее душу, рассматривая потрясающий Руанский собор. Даже не верилось, что это кружевное чудо – творение человеческих рук. Собор был интересен и сам по себе, и своей историей. Одно то, что его рисовали великие художники – Клод Моне, импрессионисты, сюрреалисты, – вызывало в ее душе искреннее к нему почтение.