Самое древнее зло
Шрифт:
Несгибающимися пальцами я беру кувшин, зубами вытаскиваю пробку и жадно пью воду. Прислушиваюсь. За стеной играет музыка… Рулль с песней Фрода Орста. Как давно я не слышала его. Но теперь — это голос захватчиков. Песня врага.
— Очнулась?
Окошко в стене открывается. Лицо того самого гофратца, мага Четвёртой Отметки. Он просовывает мне хлеб и какие-то овощи.
— Подкрепись, у тебя мало времени.
— Для чего?
— Ты будешь есть или нет?
— Нет.
Гофратец просовывает в окошко руку и, прежде
2
…
Открываю глаза: небо в ромбической решётке. Закат.
Оранжево пылает Грювштен. Зюстерхен не видно. Сейчас «Ссора» или «Примирение»? Стараюсь не шевелиться, чтобы гофратец не заметил.
Мои чувства обострены. Прислушиваюсь. По характерному мерному стуку колёс самоходной кареты догадываюсь: едем по Голдиварскому Тракту. Он выложен из квадратных гранитных плит, добытых на побережье Северного Нип Понга. С началом строительства тракта Химмельблю был единственным поставщиком гранита. Енавское Княжество, которое тоже обладало залежами, обвинило Химмельблю в монополизации добычи. Якобы для этого Химмельблю и присоединил к себе Северный Нип Понг, спровоцировав там гражданскую войну.
Святые камушки, о чём я думаю? О добыче гранита для постройки Голдиварского Тракта? Впрочем, что ещё делать? Переживать за Матвея? Но у меня уже нет сил переживать за кого либо. Хадонк, Слюбор, Аделла… Даже Рельсон. Убей меня булыжник, Рельсон — самый несчастный во всей это истории.
— Очнулась? — В окошке появляется гофратец. — Жрать будешь?
— Буду.
В меня летит хлеб и пожухшие овощи. Хватаю, ем.
— Куда вы меня везёте?
— В Гофрат, куда же ещё.
— Началась война?
— Ты притворяешься? Давно началась. Как выяснилось, та несокрушимая военная сила, которой Химмельблю угрожал всему Голдивару, оказалась враньём. Скоро мы тоже обзаведёмся сельскабом и… Впрочем, какая разница. Поела?
— Да.
— Спокойной ночи.
Взмах рукой — я снова валюсь в беспамятстве.
3
Открываю глаза: небо в ромбической решётке… нет.
Неба вообще не видно. Фургон для перевозки скота закрыт тканью и обвязан. Сквозь редкие щели проникает дневной свет. Колёса не стучат по плитам Голдиварского Тракта, а шлёпают по сельской дороге.
Хочу пить, поднимаюсь… Чувствую, что в мой рот вставлен деревянный кляп и обвязан тряпкой. Пробую вытащить его, но сила, вложенная в перчатки-ловушки, разводит руки в стороны. При второй попытке меня отбрасывает к стене и перчатки намертво к ней прилипают.
Сейчас появится рожа гофратского мага и меня снова вырубят… Вместо этого я слышу скрип телег и ржание лошадей. Кто-то переговаривается на химмеле. Деревенский акцент, мы в глубинке.
— Далеко до поста
— Неа, почти рядышком, — отвечает деревенский. — Через десяток флю будет мост. У моста — стража.
— Пускают?
— Смотря куды. Враги же рядом. В сторону фронта мало кто едет, все наоборот бегут оттудова.
Так, линия фронта с Гофратом может проходить только по двум направлениям, — думаю я. — На Скервар и через Спорные Территории, которые остались в нашем подчинении, но Гофрат не признавал этого факта. Впрочем, знание мировой истории и географии не поможет сейчас.
— Спасибо, храни тебя Триединый, — говорит усатый.
— И вы оберегайтесь им, — отвечает деревенский.
Окошко открывается. Я успеваю закрыть глаза.
— В забытьи ещё, — сообщает гофратец.
— Мост, стража! — предупреждает голос с задней части самоходки.
Гофратец задвигает окошко:
— Ну, Баэст, ты готов?
— Да, — отвечает усатый. — Предоставьте мне говорить. Я же на самом деле торговый агент «Хандель».
Самоходка замедляет движение. Останавливается. Слышу, как к нам подходят стражники, гремят их латы и щиты. Слышу обрывки «торговый представитель», «вот мой жетон», «везу товар»…
Стражники обходят экипаж. Двери в стене фургона гремят и открываются. Жмурясь от яркого света, встаю на колени и мычу, стараясь доказать, что я тут не по своей воле.
Перед фургоном стоит Баэст и стражник с жетоном командира на груди. Он в полном обмундировании, в тяжёлых доспехах и шлеме. Опираясь на копьё, заглядывает в фургон, проверяя, нет ли кого ещё?
— М-м-м, и-и-и, — надрываюсь я.
По знаку командира, рядовой взбирается в фургон и ворошит солому на полу, проверяет кувшин с водой, простукивает стены.
Командир задерживает на мне взгляд:
— Трофеечка, говоришь?
— Так точно, мой командир, — отвечает Баэст и прикладывает руку ко лбу в военном салюте. — Везу в расположение второго сводного пехотного полка армии Скервар Три.
— Служил что ли?
— Нет, мой командир.
— Тогда опусти руки, пока не отрубил. И не болтай, как военный.
— Есть, мой командир.
Я дёргаюсь, извиваюсь, припечатанная к стене ловушками. Рядовой подползает ко мне и начинает щупать, обыскивая. Лезет под рубашку, в штаны.
Командир смотрит снова на меня:
— Что-то не похожа она ни на гофратку, ни на номасийку.
— Форвиррка же, мой командир. Видите, какая белая?
— Хм, зачем же ты её перегоняешь через всю страну с одного фронта на другой? Нельзя было продать в бордель Драйденского фронта?
— Можно. Но тут такое дело, командир. Те бойцы, что воюют с Гофратом и Номасом уже пресытились местными. Поэтому выгоднее продавать им форвиррок, а в бордели Драйденского фронта выгоднее продавать девок с Гофрат-Номасийского фронта.