Самое королевское убийство

Беннет Си Джей

Позже прибыл настоятель, чтобы лично обеспечить королеве причастие – иногда удобно быть главой англиканской церкви, – и все снова собрались в столовой, чтобы пообедать жареной индейкой, семью видами органических овощей с различных королевских ферм и садов и рождественским пудингом, который обливали ромом и поджигали. Те гости, чей желудок был достаточно силен, могли также насладиться хорошими винами и шампанским. Все были в бутафорских коронах, с непокрытой головой по традиции осталась только королева. В детстве ее страшно веселило,

когда отец оказывался единственным человеком в комнате без короны. Они закончили как раз вовремя, чтобы собраться у телевизора в салоне и посмотреть обращение, которое королева записала еще в Букингемском дворце.

– Здесь я выгляжу абсолютно здоровой, – заметила она с дивана.

– Это было еще до того, как к нам приехали маленькие “рассадники”. А ну, кто из вас, негодников? – вопросил Филип, оглядываясь.

– Ты и сейчас чудесно выглядишь, – учтиво отозвалась Софи. Софи всегда находила нужные слова, даже когда опровержение было у всех прямо перед глазами.

Королева уже знала, что скажет ее телевизионная копия нации и Содружеству, поэтому перевела взгляд с экрана на небольшую щель в панелях стены – она отмечала потайную дверь. Комната, где она разговаривала с начальником полиции. Здесь ее отец и дедушка записывали свои рождественские послания для радио. Их транслировали в прямом эфире на всю империю, которая, казалось тогда, управляла миром. Как быстро эта идея стала историей. Королева и ее отец оба потратили жизнь на управление переходным периодом.

На мгновение она снова представила его рядом с собой, его руку, успокаивающе лежащую на плече. Ощущение не поблекло полностью даже спустя столько десятилетий. Он умер в спальне наверху, в возрасте всего лишь пятидесяти шести лет, а она была далеко, в Африке. На другом конце света.

– Мамочка, ты в порядке? – спросила Анна.

– Да, это все мерзкий грипп. Передай мою сумочку, я возьму платок.

– В одном можете быть уверены, – сообщила миссис Мэддокс узкому кругу персонала, собравшемуся в служебном крыле несколько часов спустя, – это не кто-то из семьи.

Миссис Мэддокс была женщиной начальственной, нечитаемое выражение лица и безукоризненно подстриженный шлем из волос делали ее невероятно похожей на Анну Винтур – если бы редактор журнала “Вог” отказалась от солнцезащитных очков и надела праздничную пластиковую тиару. Сходство отмечали многие гости Сандрингема, причем настолько часто, что семья теперь заключала пари на то, как быстро упомянут его новоприбывшие.

– То есть не принц? – спросил один из дворецких.

Раздавшееся хихиканье быстро пресекли.

– Нет, мистер Робертс, что вы! Его семьи.

Этим вечером экономка собирала прислугу у себя, а члены королевской семьи на короткое время были предоставлены сами себе. Рози была благодарна, что ее пригласили. Весь день она скучала по острому и пряному вкусу блюд, которые готовила мать в квартире в Западном Лондоне, а также по не меньшей остроте дружеских подколов кузенов за столом. Технически ее должность была слишком

высока, чтобы заседать со слугами, но в Сандрингеме условности были переменчивы, словно приливы.

– И почему же? – спросил дворецкий.

– Потому что, – отозвался мужчина, сидящий рядом с Рози, – чтобы оформить наследство, нужно тело.

Говорил Рик Джексон, один из давних личных охранников королевы и главный столичный инспектор. Он продолжил:

– Или придется ждать семь лет, только после этого можно объявить родственника погибшим.

Миссис Мэддокс кивнула:

– Именно так, мистер Джексон. Поэтому любой, кто надеется урвать наследство мистера Сен-Сира, предоставил бы публике тело вместо того, чтобы его прятать.

– И где же он сейчас, как считаете? – задала вопрос одна из горничных.

– Лично я? – переспросил Джексон. – Под слоем известки. Где-нибудь в старом карьере. Думаю, рука должна была стать трофеем. Затем убийца перепугался и выбросил ее. Или кто-то посоветовал избавиться от улики. Хотя есть миллион способов сделать это эффективнее.

– Вы же не серьезно? – прервала его миссис Мэддокс. – Мистер Сен-Сир едва ли похож на гангстера. Если покопаться в генеалогии, то он приходится родней королеве.

– Раньше это никого не останавливало, – пожал плечами Джексон. – Было время, когда это даже могло стать мотивом.

– Да и вообще, дело не обязательно в наследстве, – заметила Рози, возвращая разговор в изначальное русло. – Бывают и другие причины убить члена семьи.

– Действительно, – согласилась миссис Мэддокс. – Но я не вижу, кому это было бы выгодно здесь.

– Три развода со скандалом, – напомнила горничная.

– Да, но последний был двадцать лет назад, – возразила миссис Мэддокс. – Бедолага. Не везло ему в любви. Однажды на фестивале мы об этом говорили. Он потерял любовь всей своей жизни, когда ему был двадцать один год и с тех пор уже так сильно не любил. Настоящий романтик.

– Ну уж романтик, – фыркнула горничная. – Со своими женами он поступал просто кошмарно. Моя подруга работала на Кристину, третью жену. У Сен-Сира была схема. Когда приходило время развода, у него внезапно не оказывалось денег. Перебивался долгами, без сбережений, практически банкрот, он не мог себе позволить достойное жилье для бывшей супруги. А как только все бумаги были подписаны, тут же возвращались хорошие машины, поездки в Грецию – в старый дом, который теперь принадлежал другу. Очень удобно.

Миссис Мэддокс выглядела недовольной:

– Не могу себе представить, чтобы он так себя вел. Он с такой нежностью рассказывал о детях.

Горничная пожала плечами:

– Легко болтать, когда не платишь за крышу над их головой. Он уверял, что хочет, чтобы они сами могли себя обеспечивать, как пришлось ему когда-то. Бедные дети. Но я согласна с вами, миссис Мэддокс, это не женское преступление.

– А какое преступление женское? – спросил дворецкий. – Некоторые из самих жестоких убийств в истории – дело рук прекрасной половины человечества.