Самое лучшее случается неожиданно
Шрифт:
Кто знает, что такое безответная любовь? Это пытка... ужасная боль. Но перетерпи её однажды, и она почти не возвращается. Наступает момент... и всё - разум начинает управлять чувствами. И ты понимаешь, что просто нужно обеспечить себя носовыми платками и жить дальше".
"Нежеланная... Виктор тогда отказался от меня и моей любви. Трудно поверить, что я нужна ему сейчас. Мужчины коллекционеры. Он - один из них. Ему обязательно нужно иметь в своей коллекции самую яркую и сексуальную "бабочку". Тем более - начальницу. Хотя иногда мне кажется, что его глаза не лгут. Или мне только хочется думать так? Трудно поверить заново тому, кто предал однажды. Почему же мои мысли вновь и вновь возвращаются к нему? Почему я не могу не думать
"Досадую сама на себя, слабовольная, как мало я себя знаю... очень мало! Вчера сама назначила ему свидание. Зачем? Похоже, он так и не узнал меня...
Сегодня за обедом болтали о мужчинах с Людмилой. Так, ничего серьёзного. Тем более что ей ничего не известно о наших прошлых отношениях с Виктором Гридневым. Она сама первой затронула тему о нём, поинтересовалась - как я к нему отношусь? Похоже, Виктор ей очень нравится. Хорошенькая ситуация! Я ей сказала, что Гриднев бабник, ненадёжный и ещё много чего нехорошего: что он - коллекционер, умеет очаровать женщину, и когда видит, что "бабочка" уже в его "сачке", он её грамотно "нашпиливает", чтобы сделать очередным экспонатом. Кто тянул меня за язык? Людмила ушла расстроенная. А я ещё долго сидела за столиком, пытаясь разобраться в собственных чувствах. А может, на самом деле мне, несмотря ни на что, хочется быть с ним, слышать его голос, чувствовать его прикосновения? ...Но ведь это он бросил меня... потому, что не любил. Всё просто. Наверное, то, что я чувствую к нему сейчас - всего лишь агония оборванного по-живому чувства...
Я всегда в решительные моменты упускаю что-то важное... Хочу окончательно расстаться с прошлым. Или нет? Кого я обманываю!.. Успокаивает одно - я не одинока в этом своём несовершенстве. По крайней мере, стараюсь казаться совершенной, работаю над собой. Трудиться приходится много. Одна из составляющих этого труда - мой дневник. Мои мысли, сомнения, желания... и откровенный разговор с собой. Результат таких откровений - это, в общем-то, уборка. Уборка хлама из головы. И из души. Когда буфер переполнен, испытываешь необходимость срочно избавиться от всего лишнего, наносного - ну, вот такой вот у меня метод. Или способ. Но уборка, в принципе, тоже труд. И, как ни крути, результат этого труда - моё отражение в зеркале, ведь по нему другие делают выводы обо мне. Иногда ошибочные. Так ведь это и хорошо! Отличный повод ещё поработать над собой. Глядишь, что-то и наладится. От порядка в голове и окружающий мир обретает порядок. Но как убрать лишнее из души? Не могу себя заставить забыть его. Понимаю, что должна сама сделать решительный шаг... и уже сделала. Дала согласие на перевод в Москву. Так будет лучше. А если его глаза не лгут? Если вправду любит и всегда любил? Нет. Он не узнал меня. Пора, наконец, что-то решать. У меня нет больше сил бороться с собой..."
"Я хотела сделать Виктору больно. Очень больно! И добилась своего. Вижу, как он страдает. И от этого страдаю сама. Я не понимаю, что происходит? Почему мне так плохо?
Пять лет назад, когда мы встретились у лифта, я захотела вернуть ему долг - заставить страдать. Решила: раз он меня не узнал - замечательно, значит, влюбить в себя будет легко, поиграть-подразнить и, когда он "попадётся" в мой "сачок", кинуть, как невостребованный экземпляр. Разве я сама поступила не цинично, сознательно причиняя человеку боль? Кто дал мне на это право? Пожалуй, тогда, 14 лет назад его поступок был порядочнее и честнее, чем мой теперь. Виктор просто провёл пару приятных дней с невзрачной, влюблённой в него девчонкой, которая сама придумала себе
– Понял?
– поинтересовалась Наталья, всё это время тихо сидевшая рядом и внимательно наблюдавшая за изменениями выражения моего лица.
– Ты делаешь её очень беззащитной. Похоже, она уже не может сопротивляться. И очень боится этого. Теперь дальнейшее зависит от тебя. Но знай, если ты её обидишь... я тебя точно убью. И я не шучу.
– Мама, я дома!
– раздался с порога мужской баритон. Занятые дневником, мы не услышали, как открылась входная дверь. В комнату вошёл высокий симпатичный молодой человек, в котором я узнал того самого Сашу из кафе, что подходил к нашему столику и приглашал Веру танцевать. Он тоже узнал меня. Я это понял по изменившемуся выражению его глаз. Сын Натальи, вежливо поздоровавшись со мной на расстоянии и не подав руки, сразу направился на второй этаж.
– Сынок, ты обедать будешь?
– громко крикнула вслед Наталья.
– Я не голоден, мама!
– донеслось сверху.
– Пойдём, договорим на улице, - сказала хозяйка, вставая с дивана и жестом руки приглашая меня вглубь дома.
Пройдя через коридор и большую комнату с плоской панелью телевизора на стене, мы вышли на открытую террасу высокого первого этажа, и я ещё раз поймал себя на мысли, что Наталья статная, крепкая на вид женщина, волевой и властный человек, шутить с которым не стоит: сила и уверенность чувствовались в её голосе, взгляде, повороте головы, каждом движении, точном и законченном. Я подумал о том, что этого человека лучше иметь в друзьях.
– Я ведь не всегда была такой, - словно угадав мои мысли, произнесла Наталья.
– Был и в моей жизни кризис. И не один... А теперь я плюю на запреты, мораль и делаю то, что мне хочется. И жизнью своей я довольна. Просто нужно было перекрасить серое в белый... и пусть кто-то скажет, что это неправильно... К чёрту! Моя жизнь и мои правила! И я теперь такая, какой хочу быть.
Пока она не спеша доставала сигарету из пачки и прикуривала от зажигалки, я набирался смелости. Наталья внешне мне нравилась, и я даже где-то понимал привязанность Веры.
Женщина курила. Я стоял рядом. Некоторое время мы молчали. Она делала глубокие затяжки, вглядываясь вдаль, думая о чём-то своём. Облокотившись на кованые ограждения террасы и подав плечи вперёд, она казалась отрешённой от происходящего. Я, пользуясь возможностью, не стесняясь, рассматривал женщину. Казалось, что она не замечает этого моего дерзкого любопытства.
– Ты не куришь?
– спросила она, наконец вспомнив обо мне и посмотрев в мою сторону.
– Давно бросил.
– А я курю со студенческих лет. И никак бросить не могу. Теперь уже и не смогу. Тебе не нравятся курящие женщины?
– в её вопросе послышалось утверждение.
– Нет, - не соврал я.
– Но красивым многое прощается.
– Я красивая?
– Красивая.
– Спасибо.
– Я не понял, иронизирует она или говорит серьёзно.
Наталья сделала последнюю затяжку, глубоко выдохнула, выпустив вверх струю дыма, затем отбросила окурок в красивую металлическую пепельницу в виде змеи, стоящую на небольшом садовом столике.
– Простите, - произнёс я, - моё любопытство писателя, но раз уж мы начали говорить откровенно, могу я спросить?
– Спроси.
– Она повернулась ко мне, садясь в просторное садовое кресло из золотистого ротанга.
Я начал не очень решительно:
– До вас с Верой у меня никогда не было знакомых женщин, живущих вместе. Как можно описать отношения с партнёром, - я имею ввиду партнёршу... секс с ней лучше, чем с мужчиной?
– Смело и бесцеремонно!
– чуть помолчав, улыбнулась Наталья.
– Секс тут не причём. Вернее, так: на первом месте стоят отношения между людьми. Секс лишь их продолжение: может быть, а может и не быть. А чувства могут длиться целую жизнь. Это больше, чем дружба, чем любовь. Ты меня понимаешь?