Самое последнее дело Холмса
Шрифт:
— И все-таки, Холмс, вы не только меня арестовываете. Вы сами уходите из литературы и остаетесь
— Да, Ватсон, вы правы, — грустно сказал Холмс. — Я много теряю. Но я теряю еще больше — друга. Однако истина мне дороже друга…
Может быть, у Холмса было много блестящих дел, но я уже писать не мог. Если же о герое не пишут, то о нем не знают. А если о нем не знают, то он остается просто сыщиком.
Лейтенант встал и вышел в коридор. Там дремал парень в вельветовой
— Бахрам, дачу граждане хотят обложить данью… Возьми-ка под охрану.
— Возьмем, — басанул Бахрам.
Он поднялся, обнажил блесткую голову, поправил цепь на шее и улыбнулся мне, как старому знакомому, отчего темный выпиравший подбородок, точно подвешенный к лицу булыган, отвис еще ниже под собственной тяжестью.
— Разумеется, ему надо приплатить, — уточнил лейтенант.
— Сколько?
— Десять тысяч в месяц.