Самое справедливое убийство
Шрифт:
Из ее рассказов я узнала, что по данному вопросу образовались две группировки. Одни полностью поддерживали подругу, считая поступок Геворкяна и Корнийца предательством и требуя наказания, другие оправдывали парней: мол, сейчас другое время и каждый зарабатывает как может, хватит жить совдеповскими принципами.
— Принципы чести и совести не должны меняться с изменением правительства и общественного строя, — замечала Маша. — Кто бы там что ни говорил, я найду на них управу.
Она потребовала от Корнийца вернуть еще не попавшие в прессу материалы, грозя разоблачением в средствах массовой
— Да, правду сказать, вовремя она умерла, — заметил Павел. — Инфаркт, инсульт?
— Ни то ни другое, молодой человек, — Наталья Михайловна снова достала платок. — Смерть на операционном столе от сердечной недостаточности. Помните, я рассказывала вам, где мы познакомились поближе? В неприятном месте, с неприятными, правда, не смертельными диагнозами, но врач Белозерова готовила нас к операции. Знаете, после любой операции за человеком нужен уход. Так как у Маши не было родственников, а я не хотела расстраивать и обременять дочь, мы договорились помогать друг другу. Первой в больницу легла Мария. На следующий день после операции, придя ее навестить, я даже в мыслях не держала ничего плохого. Представьте себе мое изумление и отчаяние, когда врач сообщила мне о смерти подруги.
— Она скончалась от сердечной недостаточности, — равнодушно констатировала Белозерова.
Я побелела.
— Как такое могло случиться? — Мой голос дрожал от боли и возмущения. — Моя подруга никогда не жаловалась на сердце. Мы каждый день бегали с ней до речки. Здесь какая-то ошибка.
— Ошибки здесь нет никакой — Белозерова не давала мне и рта раскрыть. — Так, как вы, рассуждают многие пожилые люди. Пройдут пару лишних километров — и считают, что в их возрасте это подвиг и у них все в порядке со здоровьем.
— Но это совсем разные вещи… — я пыталась возражать.
— Не будем об этом говорить, — прервала она меня. — У вас впереди много тяжелых дней. Надо похоронить подругу и самой готовиться к операции. Всего доброго.
Она развернулась на высоких каблуках, а я, глядя ей вслед, подумала, что никогда не приду сюда, и сдержала слово. Похоронив Машу, я позвонила дочери, объяснила ситуацию, при-ехала в Санкт-Петербург, где мне сказали, что можно вполне обойтись без хирургического вмешательства, выписали лекарства и отправили домой. Теперь, если мне надо проконсультироваться с врачом, я еду туда. Вот, молодой человек, пожалуй, и все.
Киселев поднялся со стула и стал прощаться.
— Квартиру Клемма сдали государству? — поинтересовался он. — Ведь вы говорили, у нее не было родственников.
Наталья Михайловна взмахнула руками:
— Конечно, надо было сказать и об этом. Представьте себе, нет. Там поселилась известная нам личность — врач
— Может быть, ваша подруга действительно сделала это? — спросил Киселев.
— Сделать это, милый, она никак не могла. — Хозяйку даже затрясло от возмущения. — Перед тем как лечь на операцию, она хотела написать завещание на мою дочь Анечку, но я категорически воспрепятствовала этому. Во-первых, у дочери уже есть квартира, и не одна: я умру — достанется эта. Во-вторых, я имею какое-то предубеждение насчет завещаний. Я понимаю: за границей их пишут сплошь и рядом, молодые и старые. Ну, а до нас это еще не дошло, поэтому у меня завещание ассоциируется со скорой смертью. Тогда я не дала Маше это сделать. Правда, подруга все равно хотела завещать квартиру моей семье.
— Не желаю, чтобы она отходила государству, — объясняла Маша. — Пусть за ней ухаживают близкие мне люди, слишком здесь мне все дорого. И не спорь, Наташа. Рано или поздно твоя Анечка станет ее владелицей. Как вы думаете, — обратилась старушка к Павлу, — после таких слов Клемма могла отдать ее Белозеровой?
Киселев пожал плечами:
— В жизни бывает всякое.
— И все равно, — пожилая женщина упрямо закусила губу.
— Скажите, а у нее действительно никого не было? — задал вопрос оперативник. — Может быть, ей все же удалось кого-нибудь найти?
— Она бы сказала, — уверенно произнесла Наталья Михайловна. — Хотя постойте… Однажды я была у нее в гостях, и вдруг кто-то позвонил. Маша взяла трубку..
— Ах, это опять вы, — недовольно сказала она, — по-моему, на данном вопросе мы поставили точку. Я еще раз повторяю: я отыскала внучатого племянника, проживающего в Марселе. Что же тут непонятного? И перестаньте сюда звонить.
Когда же я спросила, о чем идет речь и что это за внучатый племянник во Франции, подруга лишь отмахнулась:
— А, не обращай внимания.
Видя, что она не хочет говорить на эту тему, я больше никогда не спрашивала о ее родственниках.
Киселев почувствовал, как вспотели ладони. Версия убийства Корнийца росла как грибы после дождя.
Глава 4
За два месяца до смерти Клемма
Мария Ивановна сидела в своем кабинете за письменным столом и просматривала черновики диссертаций Геворкяна и Корнийца. Что ж, Ашотик молодец, практически готовая работа, еще немного подправить — и можно писать чистовик. А вот с Толиком опять проблемы. В последнюю встречу вроде все разобрали, все разложили по полочкам — и опять ошибки. Не дано мальчику быть великим ученым, а он этого не понимает. Ну да ладно. Желание служить науке должно поощряться. Клемма сделала несколько пометок на полях и протянула руку к телефонной трубке, собираясь звонить Корнийцу. Если только паршивец не убежал на танцы, можно сегодня еще поработать с ним. Женщина уже набирала номер своего аспиранта, как вдруг услышала звонок в дверь. Недоуменно пожав плечами (сегодня она никого не ждала), Мария Ивановна направилась к входной двери.