Самое важное подчеркну

Тюмень Ульяна

– Еще надо срочно посмотреть самоходы, все о них говорят, мы одни ничего не знаем, но есть интересная мысль о соревнованиях между курсами…

– Магистр Багорр, не верю, что вы сорвались на ночь глядя, чтобы посмотреть самокаты. Что случилось-то?

– Наташа, в чем ты нас подозреваешь? Должен же я познакомить тебя со своей женой! Если бы ты меня не отправила…

– Магистр! Мы бы прекрасно познакомились завтра. Что опять случилось?!

– Любимый, – девушка уже подсушилась и смело вмешалась в разговор. Герцог поплыл. Вот честное слово, поплыл, надо же! И морда сразу приличней, прямо

на человека похож, – дай я сама скажу. Наташа, – обратилась она ко мне, оглянулась, потянула в сторону и перешла на быстрый шепот, – я так тебе обязана! Ты мне ближе и роднее всех, я тебя такой и представляла: глаза такие умные, синие-синие, волосы черные, как у моего, сразу ваш род виден. Наташа! Мне жить не хотелось, сколько лет, сколько лет ходит и молчит. А когда эта… ну, ты знаешь, я-то с ней не знакома… вдруг устроила такое! Мне тут же сказали, бегом бежали рассказать. Я потерялась, не знала, что делать. Придумала уже совсем плохое… И тут вдруг! Он свалился мне почти на голову, такой несчастный… целует... э-ээ… утром мы поженились!

– Я рада за вас, поздравляю, – сдержанно ответила, разглядывая девушку.

Она довольно высокая, выше меня на голову, постарше лет на десять, миленькая, но стержень есть, сразу видно. Не представилась только.

– Наташа, а эти два дурака… один другого дурнее… главное, приходят каждый вечер, и твой убивается, что ты такая молоденькая, еще все впереди, а он гораздо старше, и тебе, разумеется, не нужен! А я, как редкостная дура, сижу, киваю и думаю, а вы обо мне подумали, магистры?! У меня точно такая история, и вы тут оба так страдаете, так страдаете, что хочется со скалы вас столкнуть, следом прыгнуть, и притопить… Совсем нет выхода, понимаешь? И слушать уже невозможно. И мой чуть не плачет, смотрит на меня, кивает, и молчит. И молчит, и молчит! И вдруг ты… а правда, что орала, и пинками выгнала?!

– Не пинками, магией.

– Ах, как жаль! Ну как же жалко… Обряд идет, а я представляю, как ты его пинками, пинками! И так сразу светло на душе. Наташа, я всегда долги возвращаю. Я этому свидетелю так и сказала: пойдите вон из моего дома! Пока Наташа не согласится за вас замуж, я вас не знаю! Репетировала, пока мой нес меня домой. И не пустила твоего в дом! Забирай, если не передумала, вон он, трясется за углом. Мы притащили его и ушли!

Она встала на пятачок и исчезла. Сама! Портальщик. Герцог к ней кинулся и тоже исчез.

Ну надо же!

А маги и самокаты как же? Сказитель!

Я оглянулась.

Ольги нет. Никого нет. Только Кмициц-Замойский где-то на горизонте маячит.

Подумала и пошла к дому. Еще раз подумала и спустилась в подвал. Постояла сначала в холодильнике. Успокоилась. Замерзла. А потом уж доковыляла к призракам.

– Он подходит.

– Он нам подходит. Хорошая кровь. Остановим женихов.

– Знающий, крепкий, хорошая кровь. Подходит. Других остановим.

Я заткнула уши и вышла.

Да что же такое! Им подходит. А обо мне подумали?! Обсудили без него. Объяснились за него. И на обряде без него обойдетесь?

Как Оля в комнату проскользнула, я не

видела, но то, что она не спит, поняла. Я задернула шторы, мельком взглянув в окно. Стоит. Посмотрела в зеркало. Глаза блестят, а синими почему они вдруг стали? Обычные голубые. Все говорят, что ими как стреляю иной раз, но цвет-то, все равно, голубой.

Походила и легла. Заснуть только не получилось.

И домашние поднялись рано-рано. И завтрак накрыли дома. Распоряжалась мама, непривычно серьезная. Да все какие-то странные, и Мишка ни разу не улыбнулся, а что-то думал себе, уперев глаза в стенку напротив.

Дождались отца, он сегодня очень долго бегал. Пришел, сел и испытующе посмотрел на меня:

– Наташа!

Мама легонько коснулась его руки, и отец вдруг замолчал.

Я внимательно оглядела его, вроде в порядке.

– Что, пап?

– Да нет, ничего, – пробормотал он, – ешь спокойно.

– Приятного аппетита.

– Приятного, – согласился отец, и упрямо добавил, – а там пан Анджей ходит.

– Да? С какой целью? Позавтракать прибыл?

– Ну, завтрак хоть как не помешает.

– Пап, а кто ему статус давал, какой?

– А что?

– Как что? Если "работник" – в «Хилтон», если "гость" – в «Палаццо» накормят. Завтрак-то одинаковый, так для отчетности удобнее.

Отец промолчал, а я поняла – у магистра статус постоянного жителя. Скорее всего, родители и дали.

Забрала Олю, всем помахали, и пошли к портальному пятачку.

Сами статус дали, пусть сами и разбираются.

Глава 42

Первый раз я отказалась петь в этот же вечер. Никакого настроения. А гости уже тут как тут.

Оля смеется и травит всякие байки:

– Представь, у соседки по даче над забором возникает голова, и спрашивает:

«–Галю, ти мене любиш?

– Нi

– Пiду у Гвоздiвку!» А Гвоздевка от нас недалеко, и там парней совсем мало, одни девчонки…

Зато у нас парней целая толпа!

У меня сложный учебник, и толпа мне мешает. И нечего на меня обиженно сопеть, отвлекаться и петь некогда. Накануне ближайшего выходного – пожалуйста. Один час.

За день до выходного Артей повел нас в ту самую аудиторию, в которой представляли магистров при поступлении.

– Здесь сможете петь?

Я скосила глазки на портальную схему, по-моему, она тут с основания академии. Такие порталы уже не строят, они выкачивают резерв будь здоров. Опустилась на пол, поправила две завитушки и закрепила магией.

– Оль, ты как? Годится нам зал?

– Споем, надо только последовательность продумать.

– Тогда сразу после ужина, но недолго. Один час. И сразу уйдем на остров.

Пока я зубрила, Оля не отвлекала, так мы договорились, иначе Семен Семенович расстроится!

Расстроится он – обидятся маги санатория, у них поползет давление и запляшет магия. Забегают отец и целители, прокиснут или пригорят продукты, замычат коровы, поникнут цветы.

Семен Семеныч расстроится – эта фраза пострашней пиратов.