Самоходка по прозвищу ". Прямой наводкой по врагу!
Шрифт:
Заряжающий Вася Сорокин перекрестился, а наводчик Михаил Швецов яростно докуривал цигарку и повторял:
– Это не война! Сплошное блядство… сколько людей за час угробили!
А в блиндаже сидел раздетый по пояс подполковник Мельников, его перевязывала молоденькая медсестра с пухлыми по-детски губами.
Петр Петрович Цимбал, наливал из флажки водку по кружкам и посматривал на медсестру:
– Ох и губки у вас, Ася. Целовал бы, не отрываясь.
– Вам нельзя, – улыбалась медсестра. – Жена дома ждет.
– За порогом
Медсестра промолчала, майор Цимбал ей наверняка нравился. А подполковник Мельников, шевеля перевязанной рукой, сжимал и разжимал кулак. Принимая кружку, подмигнул Цимбалу:
– Ты уж тогда вечера не жди, если решил в чужой огород залезть. Чую, через час-два снова наступать будем. Готовь своих самоходов.
Однако наступление началось ближе к вечеру. Цимбал уже начистил сапоги, а водитель загрузил в «виллис» угощение для медсестер.
– Я еще одну фляжку водки положу. На всякий случай.
– Клади. И сгущенки тоже. Девушки сладкое любят.
– Да уж, от сладкого их не оттащишь, – двусмысленно объявил шофер.
В этот момент вошел адъютант. Мечта, что наступление состоится завтра, а вечер будет приятным (читалось такое в глазах Аси), развеялась как дым.
В бронетанковых войсках в бой положено идти всем командирам, включая комполка. Зачастую это не соблюдается. Кто-то не хочет лезть под снаряды, надо ведь полком руководить! Другим это запрещает вышестоящее начальство – погибнешь, кто командовать будет?
Тридцатидвухлетний майор Цимбал снял новую куртку, облачился в старую, потертую, выданную лет восемь назад, когда он заканчивал танковое училище.
Паша Карелин торопливо писал письмо девушке-соседке. У них ничего не было, ведь Паша встречался и собирался жениться на другой. Но невеста ушла, как и не было. А на проводах девушка-школьница смотрела на него такими блестящими влюбленными глазами, что написать ей хорошее теплое письмо было просто необходимо.
Впрочем, школу она уже закончила, где-то работает. Прислала два письма, на которые Карелин не ответил. А вот сейчас захотелось оставить на память какие-то ласковые, приятные слова. Вдруг сегодняшний день окажется последним. Гнал тоскливые мысли, но такая вот жизнь на войне.
Капитан Ивнев на что опытный, две войны прошел. С тяжелым Т-4 схватился и раздолбал его. И другие танки на счету были, с немецкими пушками дуэль выигрывал, доты разбивал, опережая спрятанных за бетонной стенкой вражеских артиллеристов. Считался везучим, повышение по службе обещали.
А погиб, можно сказать, глупо. Какой-то ефрейтор с противотанковым ружьем-обрезком подкрался, машину сжег, и три человека из экипажа сгорели. Сам, сволочь, еще и смыться успел. Наверное, крест получил или отпуск к своей фрау.
А комбат Ивнев за все свои подвиги всего лишь медали удостоился, хотя два года честно отвоевал. Матери перед боем
Когда заклеивал конверт, от грустных мыслей его оторвал Вася Сорокин.
– Паш, как слово «вспоминай» пишется? Через букву «е» или «и»?
– Кого ты там вспоминаешь?
– Жене и детишкам наказываю, если погибну в бою, то пусть…
– Не дури! Слов нахватался, в бою он погибнет, и вспоминать его обязаны. Порви письмо.
Вася Сорокин считал, что это красиво: взять и написать прощальное письмо. Но человек он был дисциплинированный и листок спрятал в карман. Не удержавшись, поддел:
– А чего тогда со своей девкой прощаешься?
– Ты слова выбирай! Девки от одного к другому бегают, ищут приключений да где повеселее. А это девушка-соседка, работает, десять классов недавно закончила.
– Чего умничаешь, командир, – вмешался Швецов. – К Ваське привязался. Бабы есть бабы, чего спорить?
Карелин промолчал. Ссориться с экипажем он не хотел. Да еще перед боем.
Новое наступление началось более успешно. Начальство в какой-то мере учло прежние ошибки. Несмотря на понукания сверху, не кинули войска в лоб, а нанесли глубокие фланговые удары.
Штук семь танков и две неполных батареи СУ-76 под началом заместителя командира самоходно-артиллерийского полка майора Тюлькова вступили в бой уже перед закатом.
Несмотря на сравнительно небольшие силы – насчитывалось в общей сложности полтора десятка машин и рота десанта – удар с фланга (почти с тыла) оказался довольно успешным.
Уничтожили два дозорных немецких танка, взвод пехоты (оставив горящую «тридцатьчетверку») и врезались в колонну бронетранспортеров, артиллерии, грузовиков с пехотой, видимо, остановившихся на привал или ночевку.
Всегда осторожные немцы в данной ситуации зевнули. Кто начнет наступление в ночь, когда бьет в лицо ледяной ветер, несет снежную пыль и начинает смеркаться?
Солдаты растягивали палатки, рубили дрова для походных печек, готовились к ужину и отдыху. Борис Прокофьевич Тюльков, хоть и занимался в полку в основном организационными делами, нацелил удар грамотно. Расстреливали и давили полевые пушки, грузовики, вспыхнула бензоцистерна, освещая голый, мрачный лес, метавшихся людей, наступавшие русские танки.
Самоходка Карелина (он временно исполнял обязанности командира батареи) почти в упор столкнулась с бронетранспортером «Бюссинг». Тот пятился в лес, выстилая пулеметные трассы. Ударили бронебойным снарядом в борт (рассчитывали на танки). Транспортер застыл, торопливо выпрыгивал экипаж. Вторым снарядом разнесли кабину вместе с механиком и унтер-офицером.
Десантники, уже соскочившие вниз, кого-то подстрелили и побежали дальше, готовя гранаты. Самоходка Чурюмова разнесла кузов грузовика «Шкода» с имуществом связистов.