Самоходка по прозвищу ". Прямой наводкой по врагу!
Шрифт:
Возглавил группу старший лейтенант Мищенко. Кроме того, Тюльков рассчитывал на Карелина, который побывал в переделках и умел действовать в неожиданных ситуациях. Когда начал разговор с лейтенантом, похвалил его. Павел поморщился, как от кислого.
– Не надо, Борис Прокофьевич. Что смогу я сделаю. Но в группе есть командир, а я лишь подчиненный. Такой же, как Зацепин Саня. Только не понимаю, зачем его в группу включили, он же мальчишка еще, никакого опыта.
Вмешался Валентин Мищенко:
– Затем, что некого включать. Где наберешь таких, как
В голосе старшего лейтенанта звучало раздражение. Мищенко закончил полный курс артиллерийского училища за год до войны. Правда, воевал недолго, больше преподавал в запасном полку.
Весной сорок третьего Мищенко был направлен во вновь созданный самоходно-артиллерийский полк. Рассчитывал, что учтут его образование и поставят на должность повыше. Но взводов в полках СУ-76 не было, а давать в подчинение батарею посчитали преждевременным.
– Теоретически ты подкован, – мягко разъяснял ситуацию Тюльков. – Но в боях участвовал мало, будешь помощником у капитана Свирского. Капитан – танкист опытный, пройдешь стажировку, а там видно будет.
Старший лейтенант не слишком остался доволен назначением. Не так много в полку профессиональных военных, чтобы ставить их на рядовые должности. Чурюмов Захар всего-навсего курсы окончил, и образование семь классов, а сразу был назначен командиром батареи. Но свое недовольство Мищенко оставил при себе. Тем более капитан Свирский принял его хорошо и всячески подчеркивал, что Мищенко его правая рука.
Кроме трех самоходок, в группу включили легкий плавающий танк Т-40 и два мотоцикла с пятью разведчиками. На броне находился десант из двадцати бойцов и нескольких саперов. Проверили рации, которые на близком расстоянии работали неплохо, и группа двинулась по одному из будущих маршрутов наступления.
Слово «лавина», которое часто употреблялось в газетах, обозначая продвижение наших войск после Курской битвы, не совсем отвечаю истине.
Днепр являлся серьезной преградой на пути Красной Армии. «Восточный вал» – так называлась система на возвышенном правом берегу широкой реки.
Бетонные доты и бункеры, многочисленные заграждения, минные поля, система траншей и отсечных ходов, бронеколпаки, дзоты, глубокие капониры для тяжелых орудий.
Немцы хорошо понимали, что этот рубеж имеет слишком важное значение. Укрепления срочно достраивались, подвозилась боевая техника. Гитлер объявил, что Восточный вал русские не прорвут. Будут либо уничтожены при переправе, либо застрянут на левом берегу Днепра. Для таких заявлений основания имелись.
Вермахт сосредоточил на Днепре более миллиона солдат и офицеров, 13 тысяч орудий и минометов, две тысячи танков и более двух тысяч самолетов. Основная часть немецких войск располагалась на хорошо укрепленных позициях Восточного вала, протянувшегося от реки Нарвы до побережья Азовского моря.
Чтобы дать время своим войскам организованно отойти за Днепр на заранее подготовленные позиции, немцы в удобных для них местах устраивали засады, наносили сильные контрудары с участием десятков
Местность, по которой продвигались наши войска к Днепру, была в основном равнинной. Невысокие холмы, степь, мелкие реки, участки леса, сухая погода. Все это настраивало наших военачальников на быстрое продвижение вперед.
Конечно, там тоже имелись укрепления, минные поля. Немцы оказывали довольно ощутимое сопротивление, а в небе пока еще держала верх их авиация. Но наших генералов это не смущало, за людские потери с них не спрашивали.
Торопясь уничтожить, не дать вырваться отступавшим частям вермахта, войска Красной Армии наращивали удары. В верхних эшелонах командования, по словам очевидца, царила атмосфера победоносной эйфории.
Вермахт разгромили под Сталинградом, разбили на Курской дуге, пришло время наших побед – Красную Армию никто не остановит! Наряду с успешными операциями предпринимались торопливые, непродуманные удары. Натыкались на хорошо организованную оборону и в который раз несли большие потери.
Захлебнулось наступление частей Юго-Западного фронта, столкнувшись в лоб на реке Северский Донец с 8-й немецкой армией. В полосе действий Степного фронта в районе Харькова бои шли до начала сентября. Измотанные, понесшие большие потери части Красной Армии замедляли ход, ожидая подкрепления и надеясь хотя бы на небольшой отдых.
Подполковник Мельников, командир стрелкового полка, получил сутки отдыха и восемьсот человек пополнения. Обойдя строй едва державшихся на ногах парней 18–19 лет, он выяснил, что они шли без отдыха четверо суток. Приказал сесть на землю и снять ботинки.
То, что он увидел, подполковника не удивило. Растертые в кровь ноги, обрывки истлевших, влипших в кожу портянок. Когда их пытались отодрать, некоторых бойцы кричали от боли. Под сорванной кожей виднелись куски живого мяса.
– Надо немедленно мыть и обеззараживать, – сказала врач-капитан, начальник санчасти. – Иначе начнется заражение.
– Делайте что положено, – кивнул Мельников. – Как скоро они снова смогут идти?
– Точнее подсчитаем позже, – ответила начальник санчасти. – Но минимум человек сто пятьдесят нуждаются в лечении. А это три-четыре дня, не меньше. Некоторые и через неделю шагать не смогут. Головой думали, когда такую массу людей без отдыха в необмятых ботинках гнали?
Вокруг бойцов суетились медсестры и санитарки (вот они, «небоевые потери!»), а подполковник Мельников осматривал забитые пылью затворы винтовок и пулеметов. В довершение ко всему узнал, что на одну винтовку выдано всего по пять патронов.
– Поднимите руки, кто метал боевые гранаты? – спросил он.
Из восьмисот человек таких оказалось не более сотни.
– Славно повоюем…
– Что делать будем? – растерянно спрашивал начальник штаба.
– Срочно почистить оружие, людей помыть, накормить и дать отоспаться.