Самолет для валькирии
Шрифт:
"Принцесса инкогнито" - пришло ему внезапно на ум, название старого бульварного романа. Но по тому, что он видел, всё походило на дикую реальность. И то, что мадемуазель вырядилась очень скромно, а под скромной одеждой прятала атрибуты власти -- тоже походило на ужасающую правду.
А она воистину была ужасной!
Ведь если эта мадемуазель какая-нибудь принцесса, то какую скверную репутацию заимеет его скромное заведение?! А ведь так хорошо начиналось! Только-только стали на ноги, да ещё в таком хорошем месте!
Оценив последствия,
Ещё за десять метров до Натин, он принялся как заведённый кланяться и кричать извинения. Разве что в ноги не упал "вельможной госпоже".
Натин, видя такое, как бы нехотя спрятала в наручные ножны свои стилеты. Также не торопясь, скатала рукава и застегнула их булавками. Всё это время она бросала грозные взгляды на застывших хулиганов и так не поднявшегося с пола покалеченного заводилу. Заводила же даже шевельнуться боялся.
Она отошла к своему столику, как ни в чём не бывало, отодвинула стул, села за столик и принялась смаковать, уже слегка остывший кофе. Всё это время хозяйчик вился вокруг неё, пытаясь хоть как-то загладить свою несуществующую вину, извиняясь, казалось бы за всех хулиганов не только Парижа, но и всей Франции.
Натин, же пристально наблюдала за этими "танцами" поверх чашки. Наконец поставила уже пустую на блюдце, закусила бисквитом и неторопливо поднялась.
– Могу ли я, недостойный, услышать имя пресветлой госпожи?
– уже с отчаянием, вспомнив романы по средневековью проблеял хозяйчик. Он очень хотел воспроизвести те величания, в надежде, что произведёт хорошее впечатление и заслужит доброе слово для своей забегаловки.
– Наше имя - Натин Юсейхиме, младшая принцесса, княжество Аттала.
– Также придавливая своим взглядом хозяйчика тихо ответила Натин.
Тот услышав титул ещё более стал извиняться и кланяться.
Натин посмотрела на застывшую публику, посчитала, что эффект произведён, и должный, поднялась из-за стола.
– Здесь подают хороший кофе. Нам понравилось.
– бросила она через плечо и направилась к выходу. Хозяйчик, казалось, сейчас умрёт от счастья, получив такую похвалу.
Когда Натин скрылась за дверями заведения, хозяин таки заметил всё ещё сидящего под столом своего официанта. Рявкнув на него, он пошёл наводить порядки.
На горизонте показалась полиция.
И вездесущие газетчики.
******
Когда Натин вышла на улицу, то быстро и незаметно отключила на своём "бронежилете" голографическое изображение несусветных браслетов. За последние полгода, она с ним почти что срослась. И когда она замыслила вот так пустить пыль в глаза, ей сразу же пришла в голову именно эта мысль с голографией украшений.
В Аттале и вообще, эта функция защитного костюма в таком виде почти никогда не использовалась. Хватало реальных украшений. Да и использовалась эта функция больше не для отображения
Натин ухмыльнулась. Она вспомнила, как рванула на своём самолётике вслед за братьями. В полной "амуниции" Аудитора Истины. В реальных Сандалиях Великого Света, с Диадемой Младшей Принцессы. Теперь же, все эти весьма дорогие вещицы, у неё хранились в "загашнике". Как дополнение к тем изобразительным функциям, что имел её защитный костюм.
Так что если кто усомнится в реальности браслетов, всегда "на ощупывание" можно дать такому Фоме-неверующему хотя бы Диадему. Впрочем, тут, в этом мире, было что-то такое, которое просто золото и роскошь не перебивали.
Натин чувствовала это.
Это в Аттале действовали сила, золото, и религиозные заморочки. Причём в такой последовательности.
Хотя последнее часто внезапно становилось первым.
Потому и зарядили её изначально на получение статуса именно Аудитора Истины. А психомаску - на убийственное реагирование по "смертельным оскорблениям".
Там была ситуация "или-или". Или пропускать смертельные оскорбления, оставляя их без должного наказания(а отсюда -- оставаясь из-за них всеми презираемая), или иметь возможность подняться-таки до Аудитора. Но если хочешь быть Аудитором Истины - все местные идиоты, посмевшие нанести "смертельное оскорбление", должны умереть.
Таков тот мир. Суровый, и вполне феодальный.
На убийство сильных, да ещё "в честном поединке" там взирали как на "исполнение воли богов". И не важно кто побеждал в этом "честном поединке" - женщина или мужчина. Впрочем, был один нюанс: если воина побеждала женщина, он лишался "посмертия". То есть, его хоронили как умершего простолюдина.
Старшина Цай, тогда с первого взгляда на принцессу понял, что произошло. И то, что принцесса скрыла своё участие в убиении братца, он воспринял как заботу именно о "посмертии" брата. Она могла, и, по статусу, даже должна была заявить о том, что прикончила братца. Ей бы за это ничего не было Разве что уважать стали бы больше. Но ведь не сделала!
За что старый воин преисполнился к ней невероятного уважения. Видно сам в глубине души, очень сильно боялся случайно или как, но окончить жизнь "недостойно".
Кстати самоубийство "недостойным", в контексте "посмертия", не являлось. Хотя и презирали таких "слабаков".
Натин, вспоминая Атталу, поймала себя на чувствах, которые она начала подзабывать.
Выходило, что психомаска до сих пор вела её. Задавая стереотипы. Ведь даже фраза, брошенная парижскому хулигану, и по форме, и по содержанию была той же, что и тогда, четвёртому принцу.
Принцессу передёрнуло.
Но с этим можно было только смириться. Ибо психомастер СЛИШКОМ далеко.