Самолёт для валькирии
Шрифт:
– Но меня смущают цели этих работ...
– возразил Пьер.
– Не окажется ли что мы тут работаем на людей с... тёмной репутацией?
– А вот тут... Не думаю, что так, господа!
– вдруг возразил Липман.
– Она мне такого наговорила в самой обычной беседе, что я даже не знаю... Идей на осуществление, причём очевидно перспективных она выдала множество... Кстати, хотел бы вам обратить внимание на её пассаж насчёт опасностей! Оч-чень рекомендую прислушаться! Уже убедился что очень стоит!
– Вы что-то успели проверить из её идей.
–
– Более чем!
– Но говорит она часто так, как будто наизусть цитирует учебник...
– добавил Пьер. То ли в осуждение, то ли для заметки всем остальным.
******
Натин не сразу пошла в гостиницу.
Она завернула к историкам и там выяснила ещё множество подробностей. После зашла в библиотеку и основательно проштудировала произведение Гобино. Хоть и читала она очень быстро, но чтение заняло её аж до глубокого вечера.
Когда же она всё-таки вернулась в отель, вид у неё был взвинченный.
Она зашла к себе, убедилась, что и Паола, и Ольга на месте и с ними всё в порядке, как-то очень резко от обоих отмахнулась, обрывая вопросы и удалилась к братьям.
Обоих она застала в весьма благодушном настроении. Но взвинченность Натин заставила и их подтянуться. А когда Натин довольно резко отказалась от чая, бросив "потом", они поняли, что у неё новости весьма горячие.
Оба как-то по-особому переглянулись, но никто ничего не сказал, предпочитая выслушать что скажет сама Натин.
Василий плюхнулся за стол, с недопитой чашкой чая, а Румата, наоборот растянулся в кресле забросив руки за голову и уставившись в потолок. Лишь иногда бросая заинтересованные взгляды на Натин. Это её слегка покоробило, но дело есть дело.
– Как я понимаю, - начал Румата, - ваши научные изыскания наткнулись на нечто интересное? Неужто супруги Кюри додумались до атомной бомбы?
– Вы зря ёрничаете -- понизив голос, холодно заметила Натин, но Румата не унимался.
– Так-таки они додумались?!
– картинно округлив глаза подпрыгнул он в своём кресле.
Натин поморщилась.
– Дело не в том, что они там думают, а совершенно в другом. В том, что я наткнулась на теорию, которая... очень мерзкая! И она, судя по моим наблюдениям, уже проникла в массы.
– Неужели Марксизм?
– также ёрнически "заметил" Румата, но наткнувшись на очень осуждающий взгляд Василия тут же заткнулся и откинулся в кресле, приготовившись слушать.
Когда же Натин таки начала рассказывать, на лице Василия медленно проявились признаки смутного узнавания. И чем дальше он слушал, тем всё более явственно это узнавание пропечатывалось на его лице.
Весьма скоро он слушал Натин очень и очень внимательно.
– ...Цвет кожи служит для Гобино основанием выделения трех основных рас: белой, жёлтой и чёрной.
– как заправский лектор чеканила Натин.
– Эти расы Гобино рассматривает в виде трёхступенчатой иерархической лестницы с белой расой вверху и чёрной -- внизу.
Говоря это, Натин
– Внутри белой расы высшее место занимают, по Гобино, "арийцы". Расы, по его мнению, отличаются постоянством и неуничтожимостью физических и духовных черт; белая раса превосходит остальные в физической силе, красоте, упорстве и так далее. Но самый главный критерий места в расовой иерархии -- это интеллект. Славян Гобино относил к смеси "белой" и "желтой" рас и считал второсортными народами, способными занимать лишь подчиненное положение.
– То есть положение рабов, - с непонятным, для неё сарказмом, заметил Румата.
Натин же этому не придала значения, посчитав вполне уместной репликой, кивнула и продолжила.
– Гобино и местные расологи полагают, что все качества, присущие расе, запечатаны в "крови". То есть, если перевести в наши термины, в генах. А это значит, по их мнению, существуют заведомо дефективные народы и смешение высших рас с низшими ведёт к их вырождению.
Другое следствие из этой "теории", то, что европейцы, "генетически предназначены" быть властителями всего мира, а все остальные расы и народы, должны быть у них в подчинении или в откровенном рабстве.
– И отсюда "бремя белых".
– опять встрял Румата со своим легкомысленным тоном.
На этот раз Натин прервалась и вопросительно посмотрела на него.
– А это что ещё за "бремя"?!
– с подозрением спросила она.
– Это, уважаемая Натин, - с мечтательным выражением заметил Румата, - знаменитейшее стихотворение, некоего Редьярда Киплинга. И я бы особо отметил, гениальнейшего поэта.
– Но расиста!
– как приговор выговорила Натин с осуждением глядя на Румату. Но тот, продолжая смотреть в потолок, с охотой подтвердил.
– Да! И ещё какого расиста! По нему все остальные народы, это полудети. То есть по сути ДЕБИЛЫ, подлежащие "оцивилизовыванию" и последующему управлению ими...
Натин при этих словах передёрнуло, так как она вспомнила стычку днём, в кафешантане. А Румата хитро улыбнулся Натин и обернулся к брату.
– Ну-ка, Василь. Выдай своё экспертное мнение по этому поводу!
В отличие от брата, Василий по прежнему слушал Натин с очень большим вниманием, и даже как-то напряжённо. Лицо его было мрачным.
– Я считаю, что эта "теория" есть оправдание.
– выговорил он.
– Оправдание и обоснование права эксплуатировать и грабить все остальные, неевропейские народы. Имеющие ценные, для европейцев, ресурсы. А так как "аборигены" могут не согласиться с желанием европейцев их ограбить и сделать рабами, то надо ещё и обоснование права европейцев устроить геноцид. Причём геноцид любого масштаба.
На такой пассаж у Натин вообще глаза круглыми стали. Ей такое даже в голову не пришло. Может быть просто не успела домыслить и вычислить элементарные следствия из "теории" Гобино. Но прямые следствия из уже сказанного Василием, её попросту ужаснули.