Самому себе не лгите. Том 1
Шрифт:
В порыве чувств возбужденный Гурбан как будто впал в состояние невменяемости и временно забыл о правилах приличия. Он присел и в этом положении поднял свою рубашку до груди, чтобы показать раны на теле. Но этого ему показалось явно недостаточно, ведь его раны в основном были ниже пояса: на бедре и на ногах. А чтобы демонстрировать их, надо было встать, стоять во весь рост и спустить штаны вниз. С больной ногой ему очень трудно было вставать. Но все равно Гурбан кое-как поднялся. И вдруг опустились руки, опомнился: нет, нельзя. Пробормотав: «Я весь в ранах», – он вздохнул и с трудом опять сел. Запланированная демонстрация ран на теле так и не состоялась.
Наступила тишина, которую нарушил Гурбан:
– Ора
Опять тишина. Но теперь ее прервала мать Сулеймана:
– А по-твоему, где же мой Сосо, если не на фронте?
– Он картошку грузит.
– Правда?!
– Да. Новичков, как твой Сосо, сразу на фронт не отправляют. Временно им дают другую работу.
– Какую другую работу дают им?
– Тем, кто воюет на фронте, нужны оружие, одежда, еда. Ты знаешь, на фронте сколько едят? Очень много еды надо. А немец жрет больше наших. Ровно в двенадцать часов немец берет кусок картона и пишет: «Essen». Потом он это прикрепляет на штык своего автомата и поднимает наверх, чтобы мы все видели. «Essen» на их языке означает «кушать». Немец хочет сказать, что пора обедать: ребята, мы будем кушать, давайте вы тоже садитесь и поешьте, а как только закончим, сразу же продолжим убивать друг друга. У этих сволочей еда всегда была под рукой. А у нас не всегда можно было найти что-нибудь поесть. Но всё равно мы тоже переставали стрелять.
1
Там, на фронте, таким, как твой Сосо, нечего делать.
– Значит, вы там даже договорились с этими гадами?
– Да не договорились! Никакого договора не было. Я не понимаю, о чем ты говоришь? Я хочу ответить на твой вопрос, а ты рассказываешь о каком-то договоре. Ты лучше слушай, что тебе говорят. Опять повторяю: никакого договора между нами не было. Они хотели пообедать и сели кушать. Человек голодный, хочет кушать, понимаешь? Ты обратила внимание, что самая ядовитая змея гюрза, даже вот эта отвратительная тварь, смертельно опасный червяк, когда видит, что ее злейшие враги – человек или же другие животные, вовсе не враги, например, баран или козел, какая-то птица, вот этот воробей, ее самое любимое лакомство, – пьют воду, она их не трогает?
– Нет, я не видела, Гурбан. Честное слово, не видела. Ты даже это лучше меня знаешь. Молодец!.. Откуда мне всё это знать, если я из дома не выхожу? А ты же пастух, с детства на пастбищах за мзду скот своих соседей гонял и всё это видел своими глазами. Пастухи много знают.
– Ты не перебивай меня. При чем тут пастух? Если на то пошло, твой покойный муж, отец твоего Coco, тоже пастухом был, но он колхозных коров пас. Что я хотел сказать?.. Да… Если немец – этот подонок, кровопийца, людоед – хочет кушать, свой автомат положил в сторону, взял тарелку и ложку, принялся за еду, по-твоему, что мы должны были делать? Стрелять по их тарелкам и ложкам, что ли? Как это, по-твоему, получается, мы даже хуже гюрзы, что ли? Не-е-ет, так нельзя. Это не по-мужски.
– И вы дали этим негодяям спокойно кушать, набрать силу, чтобы потом убивать наших сыновей?
– Солдат здесь ни при чем.
– Как это «солдат ни при чем»? Убивает-то он!
– Ему такую команду дают. Война – это такая штука, что там все равно люди друг друга убивают. Войну придумали именно для того, чтобы убивать друг друга. Люди этим занимались и сейчас занимаются. Когда им нечего делать, они затевают войну, чтобы убивать друг друга. Всё это тебе объяснить очень трудно… Чтобы понять это, надо побывать на фронте – и сразу все становится ясно. В поговорке говорится то же самое: лучше один раз увидеть своими глазами, чем сто раз услышать.
– Я вижу,
– Я не могу работать исполкомом. У вас же свой исполком есть, зачем ты хочешь меня посадить на его место? Моя нога больная, я всё равно сейчас не могу работать. Нигде не могу работать. Нельзя, понимаешь?.. Врачи не разрешают. Когда врачи скажут, что уже можно работать, тогда видно будет.
– Значит, ты пока не будешь работать. Ну, ладно. А теперь ты, как фронтовик и всезнающий человек, можешь мне сказать, где сейчас мой сын?
– Я же тебе сказал: он грузит картошку. Груженные картошкой вагоны отправляют на фронт, чтобы там готовить обед для наших бойцов. Еда у немца всегда под рукой, пусть и у наших всегда будет еда. А то, что Сулейман не пишет письма, это уже точно говорит о том, что он вместе с другими новичками грузит картошку. Между прочим, это очень трудно: они день и ночь работают. Им даже некогда сидеть и писать письма. Поэтому-то от твоего Coco вестей нет. У человека работа такая – ему некогда сидеть и письмо писать. Я, как фронтовик, знаю, что там творится. На участке фронта, где я был, твоего Coco не было, я его не видел. Как я мог его видеть там, если Coco на фронт не отправили?
…Мать пропавшего без вести Сулеймана долго говорила с Гурбаном. И за это время Гурбан, во-первых, сумел довести до сведения этой женщины (а заодно через нее всем жителям деревни), что он, фронтовик, не ровня какому-то сопливому Coco. Во-вторых, Гурбан, пусть даже временно, успокоил женщину, которая очень сильно переживала из-за того, что долгое время не получала письма от своего сына – участника войны, который так и не вернулся домой, письма тоже не писал, и его считали пропавшим без вести.
Другой важный момент этой встречи состоял в том, что именно там, в ходе этой беседы, родилась крылатая фраза Гурбана: «Ора Сосу-мосу ери дейил!», которая, передаваясь из уст в уста, стала поговоркой. Это тоже считается заслугой Гурбана: он хоть и необразованный человек – всего четыре класса окончил, – но внес значительный вклад в устный фольклор времен Второй мировой войны.
Не теряя своей животворной силы, эта поговорка часто звучит и по сей день, даже тогда, когда речь идет не о войне. Если что-то не на своем месте, не подходит, не соответствует, или же какая-то работа кому-то не по плечу и он, по всей вероятности, не справится с этой нагрузкой, – вот тогда говорят: «Ора Сосу-мосу ери дейил».
Имя пропавшего без вести Сулеймана-Сосо тоже не забыто: оно живет в этой поговорке, автором которой (еще раз повторим) является Гурбан.
Борис Алексеев
Москвич, родился в 1952 году.
Профессиональный художник-иконописец, имеет два ордена РПЦ. Член Московского Союза художников.
К литературе обратился в 2010 году, пишет стихи и прозу. В 2016-м принят в Союз писателей России. Серебряный лауреат Международной литературной премии «Золотое перо Руси» за 2016 год. Дипломант литературных премий Союза писателей России: «Серебряный крест» за 2018 г., «Лучшая книга года» (2016–2018).