Самоочищение или Сарказм – к покаянию путь
Шрифт:
а свита, то классиков от литературы делает
окололитературная шпана, а не читатель.
***
Есть среди нашего писчего брата
Непререкаемый босс-литератор.
В пору его аксакалом назвать
Не только за возраст но и за стать,
Что приобрел он на поприще славном,
Литературно-витийно-сакральном.
Он словно акын,
Пишет о жизни, что мимо плывет.
Ему нет пределов в риторике жанра,
Меж одой, балладой, поэмой, романом
Границы отсутствуют, их нет у него,
И червь от сомненья не гложет его
Широкомасштабную душу-талант.
В нем силы немеряны, буд-то атлант
Из прошлого бытия возвратился
И в душу блаженную переселился.
Девятый десяток пошел аксакалу,
Но нету предела духовну накалу.
Чрез слово искусное, словно кудесник
Доносит до нас он все новые песни.
Бывает с устаку он примет на грудь
Серьезный напиток, но выбраный путь
Он держит уверенно без компасов,
Нет в зелье для классика всяких бесов.
Бессильны они, в желудке таланта
И быстро становятся лишь экспонантом
Сродни колбасе иль селедке какой,
Засадит пузырь и пошел на покой.
А утром опять он, как буд-то не пил,
В руку перо и в заоблачье взмыл.
И пишет, и пишет, и пишет борзо,
Рубит в капусту всемирное зло.
Конечно, взобравшемуся на олимп,
Потребен изящный светящийся нимб.
Требует статуса та голова,
Что денно и нощно, аки пчела
Со словом работает честно и смело,
Чтоб в уши народа оно залетело
И там бы застряло навеки, шурша
Той правдой нетленной, что классик-душа
Изрыгнул как из рога изобилья.
Короче, писателю нужна идилья,
Которая, знаем мы все, состоит
Из похвал и елея, что любит пиит.
Толпа почитателей, что здесь скрывать,
Должна его творческий дух окружать.
Особенно здесь предпочтительны те,
Кто трепетно верен заветной мечте:
Писательску делу и слову, кто служит
Пусть сам бесталантен, но классика любит
В надежде на то, что отблески славы
Чело их осветят и тоже прославят.
Всегда прихлебателей было немало,
Кто к славе чужой без клеев прилипает.
Собрались они и вокруг корифея,
Могучего
Кружатся роями, гудят и галдят,
О славе архонта глаголят, твердят.
К порогу его протоптали дорогу,
Которую топчат не к всякому богу.
Классик - душевный, он всех привечает,
И день ото дня его сила крепчает.
Из этих из самых писак-прихлебателей
Создал он свой союз воздыхателей.
Послушно внимают они указаниям,
Что классик дает им от высшего знания
Природы вещей и событий текущих,
Ничто не минет их ух вездесущих.
От умиления пред главным пером,
Собраньем «Союза» он был наречен
Профессором слова, борцом за свободу
И беззаветным слугою народа.
Не первому смертному слава великая,
Лесть беспардонная и многоликая
Сносила чердак, замутняла сознанье.
Такая уж участь, такое призванье
У тех, кто родился с задатками гения.
Сирены в экскорте и сладкое пение
Им обеспечены будут до гроба.
Нет тяжелее и уродливей горба,
Который ты, хочешь не хочешь, влачи.
Зубами скрипи, но терпи и молчи.
Классик спокоен, он понял давно
И с пользой прожить решил, что дано
Судьбою-злодейкой.
– Буду я глуп,
Если фанфар звук, литавр, медных труб
Себе на потребу не применю
На радость, веселье, а не на войну.
Зачем мне противиться славе, почету,
Зачем мне сводить какие-то счеты
С чревоугодьем, гордыней и блудом?
Шашни водить и, дружить с ними буду.
Под звуки фанфар я буду плясать,
Под медные трубы пить-выпивать.
Не я буду славы бояться, она
Пускай избегает, коль хочет, меня.
Сказано сделано и литератор,
Чтоб не иссяк аккумулятор,
Тот, что талант его мощный питает,
Классик его иногда заряжает.
Кодлу своих почитателей дружных
Он собирает к себе, когда нужно.
Садит их вкруг большого стола,
И залихватская пьянка пошла.
Водка, винишко, коньяки рекой,
Щедр писатель, дифирамб только спой
Во славу его, не жалея гортани,
Будешь всегда ты и сытый и пьяный.
Ну, а коль с дури отмочешь не то,
Тут же получишь от мэтра в хайло.
Думай вперед, не лепи невпопад,
Дурень набитый, а попросту гад!