Самородок
Шрифт:
Направляясь к Мемо после игры, Рой встретил ее в летнем, отороченном мехом костюме, когда она шла по четвертому этажу.
— А я думал заглянуть к тебе, узнать, как ты, Мемо.
Она не остановилась и шла своей покачивающейся походкой к лифту.
— Я чувствую себя нормально, — сказала Мемо.
— Уже была у доктора? — спросил Рой.
Мемо покраснела и быстро бросила:
— По его словам, это неврит, ничего серьезного.
Она нажала кнопку лифта.
— Ничего серьезного?
— Так он сказал. — Мемо смотрела вверх, и Рой понял, что у доктора она не была. Он догадался, что грудь у нее не болела и она так сказала
— Извини. Меня ждет Гас.
Вернувшись в свой номер, Рой не находил себе места. Он подумал о том, насколько было бы лучше, если бы не встретил Мемо, но эта мысль вызывала у него горечь. Ред Блоу позвал Роя в кино, но тот сказал, что у него болит голова. Позже он пошел в кино один. В ту ночь Рой думал о Мемо до утра.
На следующий день в игре с «Храбрыми» у Роя не получился ни один хит. «Рыцари» выиграли, но во вторник против «Доджеров» в Бруклине Рой снова остался без хитов, и они проиграли. Поскольку никогда не случалось, чтобы хиты не получались у него шесть раз подряд, заговорили о спаде. Это встревожило Роя, но он старался не думать об этом. Мысли его занимала только Мемо. Он также смотрел, нет ли сообщений в газетах о дорожном происшествии на Лонг-Айленде, виновник которого скрылся. Не найдя никаких сообщений, Рой понял, что всему виной его воображение, и почел за лучшее забыть об этом. И еще он убеждал себя не волноваться по поводу спада — это случается и с самыми лучшими. Однако после третьего дня без единого бингла [55] Рой начал дергаться.
55
Бингл — удар, позволяющий добежать до первой базы.
Его игры без хитов продолжались, и это удивляло всех. Казалось, это невозможно для такого чудо-игрока, как Рой. Питчеры противника верили в эту новость меньше всех. Они подавали ему осторожно, опасаясь взрыва его ярости, но вскоре питчеры увидели в глазах Роя тоску и перестали ждать его прежних свободных и легких перебежек. Они спрямляли свои подачи и посылали мяч над самым центром пластины, рассчитывая, что Рой либо отправит его по низу в инфилд, либо выбьет самого себя. Правда, он оставался на поле все таким же величественным, высился в самой задней части своей пластины, широко расставив ноги и держа блестящий на солнце Вундеркинд. Рой бил с такой силой, что было видно взвившееся с земли облачко пыли, поднятое пронесшейся над ней битой, но это производило только легкое движение воздуха и больше ничего. Многие питчеры начинали чувствовать себя крепкими парнями, видя, как Рой сходил с пластины и, понурив голову, брел в дагаут.
«Что со мной?» — думал он с досадой. Рой чувствовал себя отупевшим и вялым: пальцы, мышцы, суставы — все онемело, все тело сковано. Пропало ощущение удара — того момента, когда перед тем, как дерево ударяет по мячу, вздымается все нутро, возникает та сладкая боль, которая пронзает руки и плечи, когда удар удается. Куда девалась радость, овладевающая полевым игроком (питчеры «Рыцарей» стали посылать мяч мимо бэттеров по всему полю), который носится с базы на базу, разворачиваясь у них со скоростью скаковой лошади, когда девять объятых яростью людей пытаются осалить его. Больше всего Рой страдал из-за утраты чувства торжества, наполнявшего его
«Что я делаю неправильно?» — спрашивал он себя. Никто на скамье или в клубе не мог дать ему совет или снабдить дельной информацией по этому поводу. Поуп страшно переживал то, что происходило с Роем, но не терял надежды, что это состояние пройдет так же внезапно, как появилось. Рой понимал, что слишком возбуждается и слишком вкладывается, — или ему не хватает выдержки, и он слишком рано машет битой перед мячом, или бьет слишком поздно, и Вундеркинд лишь слегка кусает, а то и вовсе остается голодным. Рой подумал, что, может быть, у него слишком широкий шаг и он слишком широко расставляет ноги, отчего ему не удается свободно разворачиваться. Он укоротил шаг, но это не помогло. Рой попробовал новую позу и попытался, считая про себя, изменить время удара. Напрасно! Чтобы сберечь зрение, он отказался от чтения и перестал ходить в кино. Отбивая мяч, Рой смотрел на питчеров противника с мрачным и не обещающим ничего хорошего выражением, но все равно они одерживали верх.
Рой часами мучительно раздумывал, обратиться ли за помощью или ждать, пока все уляжется само собой. В один прекрасный день спад должен пройти, но когда? Нет, Рой не стыдился просить помощи, но, пройдя такой путь и добившись успеха, он, чувствуя и понимая игру, вроде бы должен сам давать совет, а не искать его. Для признанного мастера это означало бы отказ от своих достижений. Это было бы все равно что начать все сначала, и Роя тошнило при мысли об этом. Но, сосредоточившись на ситуации, он запаниковал. Кончилось тем, что он отвел Реда Блоу в центр поля и растерянно спросил:
— Ред, что такое со мной, почему у меня не получаются удары? — Задавая вопрос, Рой пристально смотрел поверх стены правого поля.
Ред сплюнул в траву коричневую от табака слюну.
— Ну, — сказал он, потирая свой веснушчатый нос, — и что не дает тебе спать?
— Я беспокоюсь, что у меня столько промахов и мне не удается снова попасть в колею.
— А кроме этого? Ты, случаем, не обрюхатил какую-нибудь дамочку?
— Нет.
— Какие-нибудь финансовые проблемы?
— Нет.
— Делаешь что-то, что тебе не по вкусу?
— Что, например?
— Был у нас однажды малый, которого жена заставляла каждый вечер выносить помойное ведро, и хочешь — верь, хочешь — не верь, но это начало бесить его. Он целый месяц не мог попасть по мячу, пока не сказал, чтобы она сама выносила эту чертову помойку, и на следующий день бил как надо.
— Нет, ничего в этом роде нет.
Ред улыбнулся:
— А я-то думал насмешить тебя, Рой. Хороший смех, до колик в животе, иногда прекращает спад.
— Я бы и хотел посмеяться, но как-то не получается. Стыдно говорить, но мне больше хочется плакать.
Ред сочувствовал ему.
— В мое время, Рой, я перевидал много спадов, и если бы мог сказать, отчего это происходит, заработал бы состояние, купил бар и подал в отставку. Я знаю только одно: чтобы справиться с ними, нужно успокоиться, расслабиться. Догадываюсь, что ты чувствуешь сейчас, и понимаю: каждый наш проигрыш причиняет тебе боль, но если сможешь взять себя в руки и избавиться от нервозности, то скоро вернешь себе форму. И снова будешь бить, как бог.