Самоубийство по заказу
Шрифт:
Глава тридцатая ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО…
«…Ну, вот и кончается очередное дело.
Наша команда на двух машинах и микроавтобусе прибыла к КПП части. Мы с Игорем прошли внутрь, представились дежурному и сообщили о причине прибытия. Мама родная, что с ним случилось! У него кровь от лица отлила. Я смотрел на этого капитана, и мне было его искренне жалко. Можно подумать, что ему сейчас лично предстояло докладывать командиру части о том, что по его вине… и так далее.
Я ж не знал еще,
Короче, через пять минут помещение – довольно просторное, между прочим, заполнилось военным народом. Грозный, словно только что вышедший из многодневного боя, генерал, штук пять полковников, а мелочь считать уже не стоило. Генерал принялся звонить. И, видно, попал под горячую руку, что-то ему сказали, и он малость опомнился. Еще раз посмотрел наши документы, остановил внимание на моем мундире на фотографии и как-то вроде как присмирел.
Мы с Игорем переглянулись…
А потом наши машины въехали на территорию расположения и остановились у штаба дивизии.
В нем нам выделили три комнаты – для проведения допросов и прочих следственных действий. Это уже – без слов. Вероятно, генералу дали понять, отчего его шарманка мгновенно и закрутилась.
Но подлинный триумф ощутила, естественно, Алька. Едва она вышла из солона машины, как лица у всех вытянулись, и у первого – генерала.
Игорь представил ему участников нашей следственно-оперативной бригады. И генерал, услышав фамилию Дудкина, как-то растерялся что ли. Я не понял, толкнул Игоря: в чем дело?
– А ты, что ль не знаешь? – тихо спросил он. – Папаша ее – порученец у министра обороны.
Это мне, к счастью, ни о чем не говорило. Ни папаша, ни его должность. Ну и ладно. Я ж знал, что он – военный.
А, между прочим, мог бы и задуматься. Если я Альку в чем-то и подозревал, то тогда, тем более, ее интерес к моей персоне, возможно, просматривался бы гораздо четче. Причинные связи проявились бы. Но – не обратил внимания. А ход с Алевтиной был удачный. Игорь ее тут же отрядил, чтобы она ввела в курс нашего дела командира части и нам не мешали работать. Ну, занять внимание, это уж она умела, без сомнений.
И началось…
Все записывать – жутко скучно. Запомнились отдельные моменты. Характерные именно для этого дела.
Оказалось, что дежурным по части, тот, что встретил нас в КПП, как раз и был командир роты, в которой произошло чепе, капитан Андрющенко. Его срочно заменили, ибо в списке людей, которых мы собирались допросить, он стоял под номером первым.
Провел допрос Игорь. Я поначалу присутствовал, хотел узнать, кого назовет сам командир роты. Из того списка, который уже имели мы – по показаниям матери и невесты погибшего. У нас-то фигурировало более десятка фамилий.
Капитан старался казаться невозмутимым, но нервишки выдавали. Красно-белые пятна разливались на щеках, лоб был мокрым. Головой все время крутил, это ему мокрый
Первым свидетелем происшествия в казарме капитан назвал командира взвода Копылова. О нем, кстати, в наших материалах не упоминалось. Ну, что ж, переглянувшись с Игорем, я пошел работать. В соседний кабинет.
А этого Копылова капитан не мог не назвать по той причине, что в тот драматический день, образно говоря, столкнувший камень с горы, после чего началась лавина, именно на основании рапорта старшего сержанта и были наказаны участники драки в казарме – сержант Дедов и рядовой Хлебородов. Значит, кому ж и знать, как не ему. Но Копылов «ничего не знал», кроме того, что было написано им в рапорте. А он, между прочим, забыл о том, что писал. «Систематические издевательства» командира отделения над рядовым не могли происходить так, чтоб ничего не знал командир взвода.
В общем, мне стало ясно, что круговая порука здесь у них в большой чести.
Парень он был здоровый, хорошо накачанный, но недалекий, как большинство сельских парней с незаконченным школьным образованием, – это я узнал из его личного дела, – призванных в армию и привыкших относиться к каждому делу старательно. Если родители успели научить. Оттого и выбился во взводные.
– Участники драки понесли наказание? – спросил я его.
– Так точно. Рядовой Хлебородов был отправлен под арест, где он и… того…
Я понял, что поступок рядового никаких сожалений у него не вызывал. Интересно, почему?
– А сержант Дедов?
– Так точно.
– Что так точно? – мне показался подозрительным его ответ из-за прозвучавшей в нем какой-то неуверенности. – Разжалован? Снят с должности командира отделения?
– Так точно, снят.
– И разжалован в рядовые?
Забегали глаза. Я вызвал лейтенанта из комендатуры, прибывшего с нами, и приказал доставить для допроса рядового Дедова.
Совсем забеспокоился Копылов. И я понял, что попал в цель. Интуиция, что ли?
А мы пока продолжили. Опираясь на факты из рассказа Хлебородова, записанного на магнитофон Ланой Медынской, я и стал задавать вопросы: а это что? А это? И так далее. И Копылов сообразил, наконец, что мне известно многое из того, что знают только они, в своем взводе. Откуда, это ему и в голову не приходило. Но, как человек, которого, видно, уже достали Дедов и прочие, он устал «держать марку» и начал понемногу «раскалываться». И мы, наконец, выяснили, что означали «систематические издевательства». А затем, устав, Копылов рассказал и о главной причине ссоры и драки. Об украденных письмах и требовании Дедова отдать ему эту девку.