САМОУПРАВЛЯЕМЫЕ СИСТЕМЫ И ПРИЧИННОСТЬ

Украинцев Б. С.

2 Там же, стр. 421.

3 Там же.

244

Совместимости понятий «спонтанность» и «объективная закономерность». К этому следует добавить идеалистическую деформацию некоторых плодотворных мыслей.

Почему же мы изложили эту антиномию? Потому что она является неточным, но все же отображением в логических построениях объективно существующего диалектического противоречия, стихийно разрешаемого природой на каждом этапе появления и развития жизни на Земле и на каждой ступени процесса функционирования всякого живого организма. В этом состоит глубокое содержание этой антиномии.

Прав

М. Бунге, когда подчеркивает, что проблема причинности — это онтологический, а не логический вопрос, поскольку она относится к чертам действительности и может быть проанализирована с помощью логики, но не может быть сведена к логическим терминам '.

Если очистить оба кантовских тезиса и их доказательства от идеалистических напластований (трактовки свободы как независимости от объективных законов природы, как возможности не руководствоваться какими бы то ни было правилами — объективными законами, как трансцендентальности в смысле абсолютной противоположности всем законам природы и т. д.), то перед нами открываются содержательные моменты, которые нельзя не принять во внимание при рассмотрении проблемы свободы выбора и его объективной закономерности.

Прежде всего следует отметить мысль о возможности и необходимости при определенных условиях существования особого вида причинности, действующего «через свободу», когда появляется способность

1 См. М. Бунге. Причинность. Место принципа причинности в современной науке, стр. 273.

245

начинать тот или иной ряд явлений, продолжающийся далее по законам физической причинности. Интересно и плодотворно применение идеи Эпикура о спонтанном изменении направления движения атома, идеи спонтанности в разработке проблемы свободы, хотя Кант и называет эту спонтанность нового причинения, т. е. способность само собой начинать новый ряд явлений, абсолютной.

По существу у Канта речь идет о самопроизвольности в смысле самопричинения. Такая самопроизвольность относительно независима от действия внешних факторов и их объективной закономерности. В то же время она сама является проявлением внутренних объективных законов определенных явлений и поэтому не может быть абсолютно свободна от всех «правил», диктуемых природой.

Свобода в широком смысле, полагает М. Бунге, не обязательно должна быть осознанной, она не является не подчиняющимся законам остатком, а является закономерной самодетерминацией, существующей на любом уровне реальности. С точки зрения Бунге, самыми высокими степенями свободы располагает человек, обладающий свободой выбора между извне данными альтернативами, способностью создавать условия и, наконец, свободой творчества 1.

Мы не уверены, что понятие «свобода» можно распространить на все явления в мире, хотя согласны с мыслью о том, что свобода не обязательно должна быть производной от сознания, поскольку «принимать решение» и выбирать поведение в рамках какой-то относительной свободы могут все самоуправляемые системы, в том числе и не обладающие сознанием.

А теперь вернемся к сущности выбора поведения

' См. М. Бунге. Причинность. Место принципа причинности в современной науке, стр. 211 — 212.

246

самоуправляемой системы. Мы могли бы дать несколько характеристик этой сущности, каждая из которых может претендовать только на

роль частной дефиниции самопричинения самоуправляемых систем в процессе их функционирования.

Выбор поведения самоуправляемой системой можно назвать скачком, самопроизвольным переходом системы от одной физической причинной цепи к другой физической причинной цепи. Речь идет о скачке согласно внутреннему критерию системы — ее исходной цели, скачке от внешней причинной цепи, в которую вовлекается самоуправляемая система, к ее внутренней причинной цепи, приводящей к событиям, заранее планируемым и необходимым для дальнейшего функционирования системы.

Таким образом, выбором поведения может считаться скачок, совершенный посредством обрывания внешней причинной цепи и образования взамен нее новой, уже внутренней для самоуправляемой системы причинной цепи. Этот скачок совершается в соответствии с объективными законами внешнего причинения и главным образом имманентными объективными законами функционирования самой самоуправляемой системы.

Было бы также правомерно назвать выбор поведения самоуправляемой системы направленной спонтанностью, имеющей объективно-закономерный характер. Такая направленная спонтанность требует для своего описания некоторых категорий диалектического материализма (возможность и действительность, вероятность и определенность, скачок, внешняя и внутренняя причина, закон, активность и некоторые другие). Она требует также понятийного аппарата кибернетики и общей теории систем, а при рассмотрении живых систем — понятийного аппарата биологии.

247

Мы называем эту спонтанность направленной потому, что результат самопроизвольного перехода системы в новое состояние предопределяется исходной целью, являющейся обобщением накопленного самоуправляемой системой опыта, опережающим отображением необходимого для нее будущего.

«Принятие решения» можно охарактеризовать как форму самопричинения, так как выбор поведения всегда есть решающий шаг в функционировании самоуправляемой системы, выражающий ее относительно независимое от внешней среды поведение.

Поскольку исходная цель служит внутренним критерием «принятия решения», выбор поведения выполняет функцию предвосхищения будущих событий. Но он не копирует пассивно исходную цель. Если последняя предвосхищает вероятное поведение самоуправляемой системы, то выбор, будучи переходом от реальной возможности к действительности, вносит определенность. Акт выбора как бы «программирует» определенное поведение самоуправляемой системы, он ограничивает множество возможных переходов системы в различные состояния переходом в одно, вполне определенное состояние.

До выбора самоуправляемая система относительно свободна принимать то или иное «решение» в рамках соответствия всех этих «решений» не только исходной цели, но и внешней причине выбора. Но как только система «приняла решение», осуществила выбор, она сразу же утрачивает ту относительную свободу, которой располагала до «принятия решения» в отношении этого выбора. Свобода в начале целеосуществления убывает к его концу и превращается в несвободу определенности факта — реализованной цели, которая в свою очередь открывает новые реальные возможности и новую относительную свободу последующего выбора.