Самовывоз
Шрифт:
…Если бы не было языка, тварей не существовало бы. Поэтому, когда обнаруживаешь свою зависимость от каких-то слов, то, скорее всего, ты просто тело, которым управляют с помощью слов. Слово — это дыхание твари. Так тварь создает свою реальность. Она считает себя центром своей жизни. По сути, она является причиной всего, что происходит с нами. Но она может не осознавать этого. Тварь — это не поведение тела, в котором она живет. Тварь отстраняется от всего, что она делает или создает. Тварь, по своей сути, добра. Каждая тварь существует с хорошей целью. Все, что она создает для себя — создается с хорошей целью. Это делается для достижения чего-то и не происходит просто случайно. Тварь не всегда осознает, как она это делает. Но, в конечном счете,
Самый верный способ поймать внутри себя эту тварь — это быть уравновешенным во время бездействия. С удобством присутствовать в реальности, прежде, чем тварь начнет предпринимать действия по ее изменению. Просто замечать, что происходит: звуки вокруг, ощущения тела, мысли в голове. Не надо стараться изменить или прекратить что-то из этого. Просто воспринимай это как естественный шум. Постепенно тело расслабится и будет позволять всему происходить. Быть способным делать это, означает иметь все возможности для реализации своих целей и амбиций. Реализация возможностей обычно приводит к изменениям, а любое изменение — очень трудная и болезненная задача. Организм, на основе собственного опыта сотрудничества с мозгами, печенью, сердцем, почками и желудком, мудро отсеивает потенциально равноценные предложения. Но внутри живет эта тварь, не имеющая оболочки. Она настолько внедрилась в мозг, что тело, управляемое им, принадлежим ей полностью. Тело есть контейнер, для транспортировки и реализации возможностей, воспитанных в нем этой тварью…
На самом деле, сказанное Шасом, всего лишь попытка, с помощью слов, назвать то, что невидимо. Для себя ЭТО я уже давно определил: ЭТО — вирус! Шас считает это — ТВАРЬЮ, я бы уточнил — БЕСТИЯ.
— Ты терял сознание? — Не устает задавать вопросы Шас.
— Я терял. — Ни на секунду Шас не прерывает своего монолога.
…Когда я услышал — «он в сознании», не сразу понял, что это ОНО вернулось в меня! Зачем такое ушлое сознание, если оно отключается, когда тело попадает в критическую ситуацию? Тело мерзнет от страха, входит в ступор и судорожно стучит в мозги, нервными импульсами, как азбукой Морзе — «бля, что делать, что делать?». А сознание, отключается, собираясь с последними мыслями, готовится к эвакуации. Тут печень начинает, нашептывать забившемуся в истерике, сердечку — «может ну его на фиг — ТО, что живет в голове? Давай, я тебе „уголька“ подброшу в топку, ты с ногами договорись — может, выведем еще организм из кризиса?».
Надпочечники, как по команде, выбрасывают адреналин в кровь. Мотор взвывает. Во все концы организма несутся суматошные команды. Конечности оживают, глаза — загораются. Кровь приливает к ушам. Тело, управляемое корпорацией внутренних органов, начинает двигаться. Из множества полусформировавшихся возможностей организм, как мощный компьютер, выбирает ту, которая наиболее точно удовлетворяет внутреннюю потребность, которая устанавливает более эффективные отношения с окружающим миром, открывая более простой способ восприятия жизни.
Сознание, покидая рубку с чемоданами, набитыми опытом, знаниями и любимыми привычками, бросает прощальный взгляд на мониторы внешнего наблюдения и …вдруг видит, что не все потеряно, тело двигается без его управления и вполне адекватно!
Кто признается в собственной беспомощности и непригодности?
Никто!
Сознание к нам возвращается. Тело пытается сохранить контроль над собственными
…Мы осознаем себя — когда с нами что-то происходит.
Когда вокруг нас ничего не происходит — мы себя теряем.
Это как в бою — ты смел и храбр, пока двигаешься. Как только тебя прижали к земле прицельным огнем и заставили застыть от страха и беспомощности — ты себя теряешь! А тварь тебя находит, как кукушка оставленное без присмотра гнездо или как дятел, выбравший подходящий ствол под новое дупло…
— …В конце девяностых, при перевозке с авиабазы Ванденберг в секретное подземное хранилище, потерял герметичность и развалился магнитный контейнер высшей защиты, специально предназначенный для перевозки смертельно опасных грузов. В контейнере находился некий… — Шас, «зависает» в поисках необходимого слова.
— Артефакт? — подсказываю я.
— Типа того, — соглашается с моим подбором Шас, — происхождение и предназначение этой штуки неизвестно. Из-за аварии при транспортировке на свободу вырвалась субстанция, обладающая возможностью вступать во взаимодействие с биополем человека, причем биополе в данном случае выступает как энергетический донор. Среднее время существования паразита в теле около полугода, далее полевое образование совершает акт размножения делением и переходит в два новых тела, разумеется, молодых и совершенно здоровых. Дистанция до новых доноров не имеет значения. Именно в этот момент наступает внезапная смерть прежнего хозяина. Происходит нечто вроде неуправляемой цепной реакции в атомной бомбе, только не мгновенной, а несколько растянутой во времени. Способов защиты от подобного проникновения не существует. Поскольку при аварии присутствовало несколько десятков военнослужащих, и все они подверглись воздействию субстанции, нетрудно подсчитать, сколько инфицированных людей разгуливает к настоящему моменту по планете…
— Это кино, что ли? — переспрашиваю я, не веря тому, что Шас серьезно относится к таким «фактам», нарытым какими-то «уфологами».
— Нет, не кино. Сам слышал от серьезного человека. — Шас своим видом показывает насколько был важным его источник.
— Теперь вас уже двое — таких серьезных, — усмехаюсь я.
— Знаешь, что такое «синдром внезапной смерти»? — Шас продолжает долбить мне мозги, как дятел сковородку.
— Знаю, — отвечаю Шасу, — еще знаю, что есть синдром «внезапной младенческой смерти» и некоторые медики считают причиной смерти грудных детей сон, в котором им снится, что они находятся в утробе матери. Поскольку до рождения кислород поступает через пуповину, они «забывают» дышать и гибнут.
— Забывают дышать и гибнут? — Шас повторяет мои слова, отвернувшись к темному зеркалу бокового стекла.
— У евреев есть термин «трефа». Первоначально он означал, в буквальном смысле — «растерзанное животное», умершее от ран или физических дефектов и поэтому негодное в пищу или для жертвоприношения — «мясо животного, растерзанного в поле, не ешьте; псам бросайте его». А сегодня они так привыкли называть мясо или иной продукт, запрещенный в пищу! Их священники, считают, что изъятие органа и его замена может превратить больного в трефа — они против пересадки органов. Они исходят из того, что трефа неизбежно умрет, то есть превращающий человека в трефа сокращает его жизнь.
— Свинцовая пуля весом в тридцать шесть грамм, на скорости четыреста метров в секунду не пробивает израильский броник, но внутренности приводит в состояние несовместимое с жизнью. Боец, получивший такой удар через броник, «забывает дышать» и… гибнет. Превращение человека в трефа сокращает ему жизнь.
— Скоро нас перестанут убивать, отрежут «пуповину» национального самосознания, извлекут природные ресурсы, как жизненно важные органы — Шас резко разворачивается в мою сторону, — нас заставят забыть, как мы жили и мы забудем, кто мы есть. Мы станем просто мясо — трефа…