Самозванец. Кровавая месть
Шрифт:
— Что скажете, панове?
— Монашку-мышке — от кошки смерть, государь, — ухмыляется капитан. И уже серьезно: — За версту видно, что иезуит. А нам надо? Мы только на полдня оторвались от князя Мстиславского. Сжечь бы паписта поскорее или закопать подальше от дороги.
— Потом, пане Юлиан, потом, — отмахивается некрасивый юноша. — Михалка, что это было, по-твоему?
— Кот-воркот
— Конечно же, возможно, если мы все это видели, — снова ухмыльнулся капитан Сошальский. — Хотя, пане Михал…
— Хотя! Вот именно, — нахмурился Молчанов. — И я спрашиваю себя, зачем было домашнему зверьку поднимать такой труд? Впрочем. Доводилось мне читать, что египетские маги учили животных выделывать настоящие чудеса.
— Государь, дозвольте мне! — Это трубач державного юноши вытаращил до невозможности свои круглые честные глаза. — А мне привиделось, что кот, когда висел на шее святого отца и отворял ему когтями жилу, на мгновение обратился в маленького голого и безволосого старичка.
— Достаточно! — прикрикнул некрасивый юноша. И внезапно улыбнулся своей приятной улыбкой. — А мне жаль, что покойник не успел рассказать нам свою историю. Ведь финал ее, на наших глазах разыгравшийся, доказывает, что история стоила того.
Эпилог 2. На пепелище через полгода
Стена леса, окружающая пожарище Серьгина хутора, шевельнулась, и явилось на звериной тропинке человеческое существо. Мальчик лет двенадцати, рослый и плечистый. Был он бос и грязен, одет очень странно, в зеленый из поблекшей крапивы зипун, запахнутый не в ту сторону, как у людей, поверх черной, никогда не стиранной сорочки. Нестриженые волосы торчали во все стороны, однако из-под них светились живые, светлые глаза, человеческий разум и немалую смекалку выдающие. Крупными и резкими чертами лица напоминал Безсонко покойного своего отца Сопуна, но была в его движениях легкость и ухватистость, перешедшая,
Странный подросток огляделся. На пепелище поднималась из земли молодая поросль дубков, глиняные печи почти развалились, а в дальнем углу ни с того ни с сего колосилась малая полоска пшеницы. Все это следовало со временем изучить, сейчас же глаза подростка прикованы были к главной его святыни. Это был с верхом засыпанный землей сруб колодца с крестом наверху. Не с чем было мальчику сравнить мастерство плотника, сколотившего этот кривой крест, поэтому и не удивился его неказистости.
Склонил Безсонко голову и возгласил:
— Спите спокойно, ты, отец мой Сопун, и ты, мать моя Марфа, вы, которых мне не дано было увидеть и запомнить, и вы, все мои родичи, лежащие в сей ужасной яме! Да сохранит всеблагой Велес ваши кости! Да будут вечными ваша радость и веселье в ирии [10] , куда и я к вам когда-нибудь прилечу!
Помолчал подросток и, задумчиво посвистывая, принялся подыскивать достаточно приметное место, чтобы, как подсказали ему лесные приемные родичи, зарыть там полученное от них на прощание сокровище. Сейчас оно, прикрытое сверху сотами лесного меда и сушеными грибами, пряталось в его лубяной сумке. Был там мешочек речных жемчужин, лишь чуточку заржавевшая железная игла, серебряное яйцо со стрелкой и сломанным ключиком, тусклое золото: погнутая гривна, похожая на змейку, монета с бородачом в венке и несколько крестиков, подаренных Зелёнкой.
10
Славянский языческий рай
Когда-нибудь он откопает свой клад, однако сейчас идти к людям лучше с пустыми руками. Многими опасностями наполнен мир людей, коварен он и жесток, но сына Сопуна тянуло туда неудержимо.