Самозванец
Шрифт:
— Да… Но в чем же дело? — нетерпеливо сказал Савин.
— Вам не придется повидать его.
— Почему? — широко раскрыл глаза Николай Герасимович.
— Потому, что он не тот, который изображен на вашем портрете. Между ними нет никакого сходства.
— Странно… Ужели такое совпадение имени, отчества и фамилии и, кроме того, насколько мне известно, молодой граф Стоцкий был последний представитель своего рода.
— Действительно, других графов Стоцких нет. И этот один…
— Куда же девался другой?
— Его
— Послушайте, это становится интересным…
— И, несмотря на это, я попрошу вас ограничиться только этими сведениями, — заметил Кирхоф.
— Вы смеетесь надо мной… Нет, я это дело разузнаю.
— Напрасно… вы мне нанесете этим большой ущерб, а себе не доставите никакой прибыли, кроме удовлетворения праздного любопытства.
— Какое тут праздное любопытство! — воскликнул Савин. — Товарищ и друг моей юности оказывается подмененным… Его нет в живых, а по Петербургу гуляет другой граф Стоцкий, быть может, самозванец, воспользовавшийся бумагами покойного… Хорошо праздное любопытство!
— Допустим даже, что вы были близки к истине. Что же из этого?
— Как что? Надо уличить негодяя, сорвать с него маску.
— Зачем?
— Зачем? Зачем?.. Да хотя бы в память покойного…
— Ведь этим вы его не воскресите.
— Понимаю, но…
— И нет тут никаких «но»… Если же вы будете молчать до поры до времени, я даже не прошу молчания навсегда, то… Вот что, я не так прост, как выгляжу. Я следил за выражением вашего лица, когда говорили о деле этого кассира Сиротинина, и понял, что, несмотря на то, что вы небрежно уронили: «Читал что-то в газетах», — вы интересуетесь этим делом. Отвечайте же прямо, правда?
— Положим, что правда.
— Тогда согласиться на мое предложение вам прямая выгода… Я буду весь к вашим услугам и сообщу вам поболее, чем этот болтун Гемпель, который в сущности ничего не знает… Слышал, что называется, звон, да не знает, где он…
— А вы?
— Я в курсе этого дела и могу помочь в нем, а главное, доставлю вам помощь и графа Стоцкого…
— Его помощь!
— Да…
— Каким же образом?
— Да все равно… Ведь вы неизбежно столкнетесь с ним в Петербурге, в нашем кружке, но мне хотелось бы, чтобы представил вам его я… Будете вы молчать или не будете, он все равно в ваших руках.
— Почему?
— Потому что он знает, что вы знали настоящего графа Сигизмунда Владиславовича Стоцкого.
— Откуда ему это известно?
— Это сказал ему я.
— Вы?
— Да, я… Я имею в силу этого над ним власть и вас я прошу только не разрушать ее, ничуть не посягая со своей стороны на вашу… Вертите им, как хотите…
— А если я не соглашусь?
— Тогда мы оба, и граф и я, погибнем, не принеся вам никакой пользы… Сиротинин будет обвинен и сослан.
— Хорошо, — после некоторой паузы сказал Николай Герасимович, — я согласен. Вот моя рука… Но одно условие…
— Хоть десять, — отвечал
— Расскажите мне всю суть этой истории с растратой и с Сиротининым…
— Извольте…
— Я вас слушаю…
— Молодой Алфимов находится всецело в руках графа Стоцкого… Он эксплуатирует его и вертит им, как хочет… Молодой человек ведет большую игру, принимает участие в кутежах, а между тем его средства очень ограничены.
— Как ограничены?.. Но он миллионер…
— Да, действительно, отец его очень богат, и у него самого отдельное громадное состояние.
— Как же так?
— Но его капитал находится в деле отца, который платит ему ограниченное жалованье и держит вообще в черном теле.
— Ага… — протянул Савин.
— Кроме того, в последнее время Иван Корнильевич без ума влюбился в компаньонку бежавшей Селезневой Елизавету Петровну Дубянскую… Это его отвлекало от кутежей, но играть он продолжал, надеясь отыграться… Долгов у него много, и понятно, что он, вероятно, по совету графа Стоцкого, повыудил из кассы конторы деньги, а для того, чтобы отвести от себя подозрение, поручал изредка ключ Сиротинину, его счастливому сопернику в любви к Дубянской…
— Хороша махинация…
— И, несомненно, придуманная графом Сигизмундом… Молодой Алфимов до этого не додумался бы вовек… Впрочем, это все только мое предположение. Так ли это было на самом деле, я не знаю, но думаю, что оно похоже на правду…
— Это сама правда…
— Имея в руках эти данные, вам надо будет действовать на графа Стоцкого и воспользоваться его влиянием на молодого Алфимова.
— В каком смысле?
— Чтобы тот сознался во всем отцу… Отец может и не начать против него дела, а Сиротинин будет свободен.
— Да, да, это так… — задумчиво согласился Николай Герасимович.
— Но, повторяю, во всем этом я буду вашим деятельным помощником только при одном условии, что сам представлю вас его сиятельству.
Он подчеркнул умышленно титул.
— Когда же это представление состоится?
— На днях в одном злачном месте Петербурга будет вечер по случаю совершеннолетия будущей жрицы любви…
— Вот как, в каком же это месте?
— У полковницы Усовой. Ее дочери исполнилось недавно шестнадцать лет. Мать хочет показать этот свежий товар своим знакомым. Вы не знаете Капитолину Андреевну?
— Не имею понятия… В мое время такой не было.
— Любопытная дама, и не менее любопытный дом… Я поведу вас на этот вечер, и там вы встретите и графа Стоцкого, и других действующих лиц интересующей вас истории.
— Будет и молодой Алфимов?
— Нет, едва ли… Будет старик, претендент на распускающийся цветок… Граф Сигизмунд ревниво охраняет от встречи отца и сына на одной дорожке.
— Ну, делишки же у вас, занятные… Хорошо, я согласен… Когда вечер?
— Через два дня.
— Это не долго.