Самураи державы Ямато
Шрифт:
На вооружении воинов татаро-монголо-китайской империи Юань состояли также превосходные пращи для метания камней, глиняных и свинцовых ядер, а также большие кривые луки, превосходившие японские «юо» в дальности стрельбы. Марко Поло сообщает в своей «Книге о разнообразии мира», что у каждого монгола имелся лук и впридачу к нему шестьдесят стрел; из этих шестидесяти стрел тридцать были легкими, снабженными маленькими острыми наконечниками, предназначенными для того, чтобы поражать неприятеля с дальних расстояний, а другие тридцать — тяжелые, с большими тяжелыми наконечниками, используемые на близком расстоянии, наносящие большой ущерб телу, доспехам и оружию неприятеля. Расстреляв весь запас своих стрел, воины каана Хубилая брались за мечи, палицы и копья, с которыми также управлялись мастерски.
Длинные монголо-татарские
Мощный монголо-татарский лук был способен посылать стрелы почти на четверть километра. Правда, за сто лет до сражения с гоаньскими захватчиками, в период «войны Гэмпэй» между самурайскими «военными домами» Тайра и Минамото, японские «боевые холопы» также могли метать стрелы из луков на столь же большое расстояние, причем весьма эффективно. Но тогда «боевые холопы» державы Ямато выпускали во врага свои стрелы из больших луков Капто, считавшихся самыми мощными и дальнобойными во всей Японии. Теперь же у храбрых защитников Страны восходящего солнца состояли на вооружении более легкие луки с острова Кюсю. К тому же за десятилетия мира самураи порядком растеряли навыки меткой стрельбы, уступая, таким образом, захватчикам и в этом отношении. Кроме того, юаньцы применяли и отравленные стрелы, чего японские самураи никогда не делали (как и европейские стрелки из лука). В довершение всего, юаньцы имели металлические щиты, прекрасно защищавшие от стрел и других метательных снарядов противника. Японские же «буси» в описываемый период щитов уже не имели.
Монголо-татарские конники в составе направленного на покорение Чипунгу десантного корпуса каана Хубилая были вооружены в соответствии с гоаньскими военными традициями, восходившими, с одной стороны, к традициям монголо-татарских войск Чингисхана и Батыя (Батухана), с другой — к традициям мусульманских тюркских народов Средней Азии, в свое время покоренных монголо-татарами и включенными в их военную систему, с третьей — к военным традициям тангутской и китайской регулярной кавалерии.
Нередко думают, что кавалерийский контингент экспедиционного корпуса империи Юань, направленного кааном Хубилаем на покорение островной империи Чипунгу, включал в свой состав только конных лучников. Нам представляется, что данный вопрос требует уточнения.
Конные лучники в составе монголо-татарского контингента юаньского войска действительно имелись. Их маленькие, верткие лошадки были мало пригодны к рыцарской конной рукопашной схватке (в которой тяжелые боевые кони топтали и сбивали грудью вражеских коней и всадников), но очень полезны при завязке боя и преследовании бегущего противника, собственном бегстве и всевозможных иррегулярных боевых действиях.
Монголо-татарские луки, как нам уже известно, были весьма мощными (силой натяжения до восьмидесяти килограммов и более). О пробивной силе стрел, выпущенных из этих луков, мы уже упоминали выше. Стрелы монголо-татары хранили в узких колчанах из бересты (остриями вверх) либо в кожаных сумках (оперением вверх).
Однако, несмотря на всю важность конных лучников, нет никаких оснований исключать из состава монголо-татарского контингента десантного корпуса каана Хубилая тяжеловооруженных конных копейщиков.
Выпустив в противника свой запас стрел (благодаря большой убойной силе стрел и отменной меткости стрелков от монголо-татарских стрел всегда было много убитых и раненых), конные лучники империи Юань (как, впрочем, и лучники войск «Железного Хромца» Тамерлана, египетских мамелюков и турок-османов) предоставляли возможность довершить разгром противника тяжело- и средневооруженным конным копейщикам. До атаки копья висели у этих монголо-татарских «рыцарей» за правым
Оружием ближнего боя монголо-татарам служили не только сабли (отнюдь не серповидные, как часто считают, а достаточно слабо изогнутые), но и мечи, а также булавы, шестоперы, боевые топорики и боевые ножи (которыми добивали раненых). Кроме того, на вооружении «несущих смерть Чингисхана сынов» имелись также арканы.
В то время как легкие монголо-татарские конники имели, в качестве защитного вооружения, отнюдь не «кожухи» или «овчины» (как иногда неправильно пишут и думают), а главным образом длинные, скроенные наподобие халатов, стеганые панцири-«тегелеи» (нередко с подбоем из металлических пластин), тяжелая монголо-татарская конница имела в своем составе отряды, защищенные заимствованными у покоренных монголами мусульманских народов Средней Азии ламеллярными доспехами-«куяками» (или «хуягами», нередко надевавшимися поверх металлической кольчуги), и кольчато-пластинчатой стальной броней, с металлическими наручами и поножами, щитами с металлическими умбонами и шлемами различных типов с кольчужными бармицами, наносниками и забралом (порой в форме личины, то есть стилизованного человеческого лица, зловеще улыбавшегося противнику в бою, — впечатление, производимое подобными личинами в натуре — во время фестивалей военно-исторической «железной» реконструкции гораздо менее приятно, чем при рассматривании их на картинках, — уж поверьте, уважаемый читатель, личному опыту автора).
Нередко монголо-татарские конные копейщики были вооружены, наряду с древковым и клинковых оружием ближнего боя, вдобавок еще и луком со стрелами. Их кони часто были, как и всадники, надежно защищены полными кольчужно-пластинчатыми доспехами (а не только стальными налобниками).
Единственное, в чем «сыны Ямато» не уступали юаньцам, была их личная доблесть. Самураи бились упорно, отчаянно, и, если бы исход сражения зависел только от отваги, юаньская армия вторжения, вполне возможно, потерпела бы поражение еще до того, как налетевший, по молитвам Тэнно, «Божественный Ветер» — «Камикадзэ» — уничтожил флот «варварского» каана Хубилая.
4 ноября монголо-татаро-китайско-корейские интервенты высадились на береговой полосе и, сломив ожесточенное сопротивление бесстрашно атаковавшего их несравненно меньшего по численности самурайского отряда, перебили всех защитников острова, забрали в плен жителей и двинулись по морю дальше. Следующий рейд они совершили 13 ноября, захватили остров Ики, самурайским гарнизоном которого также командовал отпрыск рода Тайра — Саэмон-но Кагэтака. С Ики произошло то же, что и с Цусимой. Его отважные защитники-«буси» были уничтожены все до единого. Японское сказание (записанное на страницах исторической хроники, донесшей до нас свидетельства титанической борьбы, наряду с уже упоминавшимися нами выше «Свитками Вторжения» — набором рисунков, иллюстрирующих подвиги отважного «боевого холопа» Такэдзаки Суэнаги, совершенные им при отражении юаньского нашествия) говорит, что юаньские генералы Ким и Хун возвратились на корабли, неся с собой, в качестве трофеев, тысячу отрубленных голов японских «боевых холопов».
От Ики «Непобедимая армада» каана Хубилая повернула на юго-восток, к острову Кюсю. Остров Кюсю — один из пяти больших японских островов, название которого буквально переводится как «девять провинций». Одной из этих провинций была провинция Тикудзэн, расположенная на севере острова, ближе всего к островам Цусима и Ики; ее географическое положение делало захват этой провинции особенно важным с точки зрения любого потенциального агрессора. Ровное и протяженное побережье Тикудзэн омывается морем, которое называется «Гэнкай». Дадзайфу находится в юго-западной части северного Кюсю. В политическом отношении остров Кюсю также находился под контролем пребывавшего в Камакуре «бакуфу», однако местные правители из самурайских кланов Отомо, Мацуура, Кикути, Харада, Ояно, Кодама и др. традиционно обладали большим влиянием на дела всей державы Ямато и пользовались заслуженной репутацией могущественных князей и военных предводителей.