Самурай из Киото

Белозеров Михаил Юрьевич

Посчитали ли карабиды это дурным знамением или просто испугались, но на некоторое время пропали, исчезли, перестали летать. Над городом нависла мертвая тишина, даже пожар сам собой погас.

Теперь беглецы крались, прислушиваясь к малейшему шороху, и не куда-нибудь, а к реке Черная Нита, где можно было спрятаться. А завидев ее примерно с расстояния в добрый сато, не удержались и побежали, да так, что только пятки засверкали. И сразу же привлекли к себе внимание: в отдалении и ближе, за изгородями и домиками, раздались крики, возбужденные голоса и команды. Но, должно

быть, дайкуку – «колотушка» – все еще действовало, потому что шум тут же затихал, и в тот момент, когда они достигли моста, снова все онемело, и только собаки не успокоились в отдалении.

Под мостом Сида было темно, как в пещере. Афра сразу залез в воду, стал громко лакать, хотел было разогнать местных лягушек, но и они куда-то делись.

Натабура присел на бревно. Юка – рядом.

– Дождемся рассвета?

Он был совсем не против просидеть с ней хоть всю ночь. Ему вообще казалось, что лучше девушки он не встречал и что они знакомы давным-давно – тысячу лет, что они уже встречались где-то там, в иных пространствах, где властвуют другие законы.

– Господин человек… – кто-то прошелестел над ухом. – Гос…

– Чего?.. – Натабура отскочил в сторону и почувствовал, как волосы у него стали дыбом.

– Господин человек, это я… – проникновенно раздалось из темноты.

Тогда они разглядели в отблесках света от воды, что в ловушке ками-дзуцу мерцает некая голубоватая тень. Она то приближалась к прутьям, то удалялась, тихо подвывая:

– У-у-у…

– Ах!.. – вырвалось у них одновременно.

– Я! Я! – прекратила выть тень. – Выпустите меня.

– Ты кто?

– Я? – пугливо переспросила тень, поскуливая, как щенок.

– Да? Ты!

– Я… – тень вздохнула, – дух…

– Дух чего?

– Дух грусти…

– Иди ты… – высказался Натабура, ибо духи грусти не питались под мостами, куда сливали помои. Им подавай вздохи влюбленных и умиление разочарованных жизнью.

Юка тоже недоверчиво хмыкнула. Она вообще лучше Натабуры ориентировалась в городе. Но увидеть дух грусти даже для нее, похоже, было чересчур.

– Да, вы правы… вру. Я дух торговли… лошадьми…

Подбежал Афра и в знак презрения полил ловушку. Дух оскалился и отлетел к центру.

– У-у-у… га-а-а-д…

– Это ты гад! – уверенно сказала Юка. – Шляешься здесь по ночам. И никакой ты не дух!

– Да если бы не гаки – дух обжорства, который меня сюда затянул и смылся…

– Знаем мы вас, – сказала Юка. – Вот солнышко взойдет…

– Ой, ой… – завыл дух. – Спасите, спасите, люди!

– Тихо! – сказал Натабура. – Ты чего такой тощий?

Дух походил на последний выдох гаснущей свечи. Казалось, ему ничего не стоит пролететь сквозь прутья, но он не мог этого сделать, смертельно боясь приблизиться к ним.

– Если бы я был наевшись… – снова начал вздыхать дух, – а то голоден, как дворовая собака.

– А чем воняешь? – Натабура, приглядевшись, увидел труп курицы. – Мертвечиной питаешься?

– Задави тебя телега… – обиделся дух.

– Возьми и поешь, – посоветовал Натабура.

– Он не может, – сказала Юка.

– Почему?

– Потому,

что тут же выявится его сущность.

– То есть?

– Не веришь? – Она сунула руку между прутьями, и немедленно вместо благовидного и старичкообразного духа возник один огромный, как капкан на лося, рот с кривыми, острыми зубами: «Щелк!!!» Юка едва успела выдернуть руку, а Натабура обалдело схватился за кусанаги.

– Ты не дух, – уверенно сказала Юка, – ты демон. Только не пойму, какой силы? Говори!

– Не скажу! – уперся демон, скаля зубы.

– А ты не боишься? – спросил Натабура, одновременно любуясь ее быстрыми уверенными движениями. – Прутья тонкие. Колдовство слабое. Выскочит в одно мгновение.

– У меня есть заклинание, – сообщила Юка.

– Не надо заклинаний! – взмолился демон, снова превращаясь в безобидное существо наподобие стручка.

Но Юка произнесла:

– Ямакавано мидзу, кугуру митама… [5]

5

О, Священный поток, сокрывший в водах горную чистоту…

Демон шарахнулся к противоположной стенке клетки. Его отбросило назад. Голубоватые искры заплясали на прутьях. Появился запах горящей плоти.

– Хватит! Хватит! – возопил демон так, что в округе в ужасе проснулись все собаки, а притихшие было карабиды снова оживились и стали перекликаться. Но, к удивлению Натабуры, даже не делали попыток приблизиться к мосту. Видать, они тоже боялись темноты и духов.

С каждым словом заклинания демон уменьшался на один сун, а то и больше. Что-то наподобие кровавого пота катилось по его телу и собиралось в лужу.

– Ой… ой… – стонал он, тая на глазах. – Ой… ой…

Из тухлой курицы полезли мелкие сущности. Они тут же съеживались и умирали, испуская голубоватый дым. Даже Афра шарахнулся прочь. Ему стало противно. Впрочем, не ему одному: если бы не Юка и не чувство стыда, Натабура давно отступил бы и спрятался за опору моста.

– Вага окано, окамини иитэ, фурасимэси! [6] – при этих словах демон, пыжась, лопнул. Во все стороны, выламывая прутья клетки, брызнул фосфоресцирующий свет.

6

…Богу-змею наших гор я повелела, и ты упал.

Натабура, не заметив как, оказался на песке. Чуть в отдалении уселась Юка. Афра, как всегда, отделался испугом, спрятавшись за кучей наносной гальки. Опоры прогнулись, словно гнилой тростник, а мост покачался-покачался и угрожающе просел, надломившись посередине. Город отозвался еще более громким воем собак и стенаниями ночных призраков, которые поняли, что один из собратьев отдал Богу – нет, не душу, а то, что они отдают, – без названия и определения. Это не приветствовалось демонами и духами, так как укрепляло мир Богов.