Самурай (пер. В.Гривнин)
Шрифт:
– Речь не должна идти ни о кратковременности, ни о длительности гонений, – ответил Веласко спрашивавшему епископу. – В Эдо, где находится замок нынешнего правителя Японии, и в тех провинциях, которые находятся под его непосредственной властью, действительно преследуют христиан. Иезуиты полагают, что эти преследования и гонения будут продолжаться всегда, но мы так не думаем. Нынешний правитель не приемлет христианство, но в то же время он не настолько глуп, чтобы пренебрегать выгодами от торговли с Манилой и Макао. И если Новая Испания обеспечит ему большие выгоды, чем Манила и Макао, он умерит жестокости – мы надеемся, что
– Хотелось бы выслушать мнение отца Валенте.
– Гонения будут продолжаться, – откашлявшись, печально произнес он хриплым голосом. – Запрет на христианство, соблюдаемый сейчас лишь в некоторых провинциях, распространится на всю Японию. Если бы это происходило пятнадцать лет назад, еще можно было бы на что-то надеяться, потому что у нынешнего правителя Японии, о котором говорит отец Веласко, был могучий противник – Тоётоми. Но род Тоётоми утратил влияние, сейчас он еще держится в осакском замке, но в скором времени, видимо, с ним будет покончено. В Японии нет князя, который мог бы противостоять нынешнему правителю. Сёгун в самом деле стремится установить выгодные торговые связи, но предпочитает сближаться с протестантскими государствами. Протестанты обещали ему заниматься только торговлей, а не распространением христианства.
– И отсюда следует, – воскликнул Веласко, – что мы должны отдать Японию протестантам? Это же тот вопрос, с которым связано проникновение Испании на Восток…
Диспут затянулся, на улице стало темно. Епископы обессилели, они с трудом сдерживали зевоту, поводили затекшими плечами. Веласко тоже чувствовал неодолимую усталость. Он закрыл глаза и прошептал последние слова Христа:
«Отче! В руки Твои предаю дух Мой».
Спустившись по сырой лестнице, издававшей характерный для старых монастырей запах плесени, Самурай услышал монотонный хриплый голос:
О бог урожая, добро пожаловать,
ты вовремя пришел…
Самурай тоже знал эту песню. Сажая рис во владениях Его светлости, женщины, втыкая в землю рассаду, напевали ее себе под нос. Стоя на лестнице, Самурай прислушивался к голосу, неумело выводившему мелодию. Человек, прислонившийся к серой стене, поспешно оборвал песню и поклонившись прошел в комнату. Это был слуга Ниси.
В конце коридора послышался сердитый голос: Ёдзо ругал Итискэ и Дайскэ.
– Мы все хотим вернуться! Сам хозяин старается побыстрее выполнить поручение… И нечего здесь свой нрав показывать!
Потом послышался звук оплеухи и плаксивые оправдания.
Стоя в темноте, Самурай слушал перебранку слуг. Конечно же, Ёдзо возмутился хныканьем Итискэ и Дайскэ, которым хотелось поскорее вернуться в Ято. Самураю до боли в груди было понятно и состояние Итискэ и Дайскэ, мечтавших о возвращении, и отчаяние Ёдзо, который вынужден был отругать их.
«Ради чего ты упорствуешь? – Самураю казалось, что он слышит чей-то голос у самого своего уха. – Из-за твоего упрямства слуги не могут вернуться в Ято. Ради выполнения своей миссии, ради этих людей ты должен хотя бы для виду принять христианство –
– Нечего здесь свой нрав показывать!
Снова раздался звук оплеухи, будто хлестнули мокрой тряпкой.
«Хватит, хватит же, нет сил терпеть! – прошептал про себя Самурай. – Нрав свой показывают не Итискэ и Дайскэ, а я!»
– Ёдзо, – позвал он тихим голосом.
Три серые фигуры повернулись в его сторону и в страхе склонили головы.
– Хватит ругать их. Ничего удивительного, что Итискэ и Дайскэ тоскуют по родине. Я испытываю то же самое. Все это время вижу во сне только Ято… Ёдзо, я, господин Танака и Ниси решили принять христианство.
Слова Самурая заставили слуг вздрогнуть.
– Мы делаем это для того, чтобы выполнить возложенную на нас миссию… А вы сделайте это, чтобы вернуться в Ято… Дело стоит того.
Ёдзо покорно посмотрел на хозяина.
– Я тоже готов принять… – еле слышно ответил он.
Пока епископы совещались, Веласко, сидя в жестком деревянном кресле приемной, беспрерывно бормотал:
«Отче! В руки Твои предаю дух мой.
Отче! В руки Твои предаю дух мой.
О Господи, не отврати своего взора от Японии. Ты неси свой крест и ради Японии, Господи, да свершится воля Твоя!
Япония. Коварная Япония. Все так, как сказал отец Валенте. У этого народа нет ни малейшего желания приобщиться к Предвечному, к тому, что выходит за рамки человеческой природы. Это верно. В этой стране никто не прислушивается к твоим словам. Это верно. Япония, делающая вид, что слушает тебя, согласно кивает, а в глубине души думает о чем-то своем. Это верно. Ящерица, у которой отрывают хвост, а он вырастает снова. Временами я ненавидел эти вытянувшиеся ящерицей острова, но тем сильнее становился во мне боевой дух, росло желание покорить эту недоступную страну».
Дверь в приемную со скрипом открылась. Появился вымокший под дождем дон Луис, с широкополой шляпой в руке. Теребя поля, он с жалостью смотрел на Веласко.
– Епископы только что отбыли.
– Есть ли хоть слабая надежда на победу? – спросил Веласко усталым хриплым голосом, не отнимая рук от лица.
– Не знаю. Его преосвященство Серон и его сторонники настроены против, а вот Его преосвященство Сальватьерра сказал, что, если даже японские посланники и не являются официальными представителями Японии, они тем не менее достойны быть принятыми со всеми почестями.
– Значит ли это, что он предложил аудиенцию у Его величества?
Луис пожал плечами:
– Во всяком случае, чтобы победить, тебе необходимо предпринять нечто такое, что тронуло бы сердца епископов.
– Если японцы примут крещение, это тронет сердца епископов?
– Не знаю. Нужно попробовать все, что только в наших силах. Мы постараемся помочь тебе.
Глава VII
Позади сидевших в первом ряду, лицом к алтарю, Тародзаэмона Танаки, Самурая и Кюскэ Ниси расположились их слуги, тоже готовые принять крещение вместе со своими хозяевами. Справа и слева от алтаря стояли дядя и двоюродный брат Веласко, которые должны были стать крестными отцами, а рядом с ними выстроились монахи в темно-коричневых рясах, перепоясанных вервием. Поскольку прихожанам разрешили присутствовать при крещении, даже задние скамьи были заполнены, но большая часть находившихся в церкви были либо родственники Веласко, либо приглашенные ими гости.