Самурай. Легендарный летчик Императорского военно-морского флота Японии. 1938–1945
Шрифт:
Следующие несколько месяцев нас перебрасывали с одной авиабазы на другую. Мы вернулись на Филиппины и выполняли задачи по поддержке сухопутных сил, осуществлявших прорыв обороны у Коррехидора. Затем нашу часть перевели на остров Бали в Индонезии, где шла подготовка к крупному наступлению на юге.
Я никогда не мог понять предлагаемой американцами интерпретации событий тех дней. Особенно поражает доклад подполковника Джека Д. Дейла, утверждавшего, что его эскадрилья истребителей «P-40» сбила семьдесят один японский самолет, потеряв
По словам Дейла, его пилоты использовали особый маневр, когда при встрече с нашими Зеро они разбивались на группы и снижались до высоты 6000–8000 футов, а затем вновь занимали боевой порядок. По его утверждениям, таким образом его шестнадцать самолетов могли производить впечатление, что их в три раза больше. Во всех своих боях с американскими истребителями «P-40» мне ни разу не довелось столкнуться с маневром, описываемым подполковником Дейлом. В частности, действуя против истребителей «P-40», заметно уступавших по своим летным качествам нашим Зеро, наша эскадрилья неизменно одерживала крупные победы.
Также неправдоподобным выглядит рассказ Дейла о том, что «в один из вечеров мы услышали, как „Радио Токио“ сообщило: „Появившиеся ниоткуда сотни истребителей „P-40“ атаковали наши силы. Это самолеты нового типа, имеющие на вооружении шесть пушек“». Возглавлявший в те дни на «Радио Токио» службу коротковолнового вещания на английском языке Кацутаро Камия заверил меня, что цитируемых американским подполковником сообщений никогда не было. По словам Кацутаро, в таких заявлениях не было необходимости, ибо кроме как о победах сообщать было не о чем.
В словах подполковника Дейла о победах в воздухе правды ничуть не больше, чем в сообщениях о «потоплении» линкора «Харуна» капитаном Келли.
Глава 11
В начале марта 1942 года 150 летчиков из авиагруппы «Тайнань», которые были разбросаны по всем Филиппинам и Индонезии, вновь собрались вместе на острове Бали. Полная оккупация Индонезии казалась неизбежной. На Бали в качестве оккупационных сил находилась всего одна рота японских сухопутных сил. Термин «оккупация», пожалуй, не совсем уместен здесь, ибо обитатели Бали относились к японцам вполне дружелюбно.
Бали казался настоящим раем. Стояла великолепная погода, местный ландшафт был самым живописным из всех, что мне доводилось видеть на Тихом океане. Вокруг нашего аэродрома все утопало в буйной зелени, а сами мы с огромным наслаждением купались в горячих источниках. На какое-то время полеты были отменены, и мы решили провести хотя бы короткий период с пользой для себя.
Однажды днем мы мирно отдыхали в своем клубе, и вдруг гул тяжелого бомбардировщика, приближавшегося к аэродрому, заставил нас насторожиться. Один из летчиков подбежал к окну и тут же с расширившимися от изумления глазами повернулся к нам:
– Ого! «B-17»! И он заходит на посадку!
Бросившись к окну, мы столпились возле него. В увиденное было трудно поверить!
Но… он находился прямо перед нами, слегка подскакивая после соприкосновения колес с землей. До слуха донесся визг тормозов. В следующую секунду мы ринулись через дверь наружу, предвкушая воочию убедиться и изучить слабые места в защите мощного американского бомбардировщика. Наверняка это был самолет, ранее захваченный кем-то из наших!
Раскаты пулеметных очередей заставили нас застыть на месте. Огонь вели пулеметчики из роты сухопутных сил! Выходит, самолет не был захвачен! Его пилот по ошибке приземлился на наш аэродром, а какой-то болван из наиболее рьяных солдат открыл по нему огонь еще до того, как он остановился.
Не успели пулеметчики дать и десятка очередей, как оглушительный рев четырех двигателей, запущенных на полную мощность, разнесся над аэродромом. «B-17» пронесся по взлетной полосе и взмыл в воздух, оставив за собой облако пыли. Вскоре он исчез из вида.
Мы оторопели. «B-17», целехонький, уже почти у нас в руках, и такой шанс оказался упущенным из-за какого-то слишком воинственного кретина-пулеметчика! Все вместе мы побежали к армейским укрытиям. Некоторые летчики едва сдерживались. Один из них вышел из себя и заорал:
– Какой болван начал стрелять?
Поднялся возмущенный сержант.
– А что? – спросил он. – Это был вражеский самолет. Нам приказано стрелять по вражеским самолетам, а не встречать их с распростертыми объятиями.
Нам пришлось удержать побелевшего от злости летчика, он был готов убить сержанта. На шум прибежал армейский лейтенант, командовавший солдатами. Узнав о том, что произошло, он низко поклонился и смог лишь промолвить:
– Не знаю, как мне извиняться перед вами за глупость моих людей.
Следующие несколько дней мы проклинали солдат и горевали о потере вражеского бомбардировщика. Сегодня, конечно, этот случай кажется смешным, но тогда, в 1942 году, когда «Летающая крепость» была самым мощным из самолетов союзников, нам было не до смеха.
Шли недели, и напряжение в отношениях между летчиками морской авиации и солдатами гарнизона стало ощущаться все острее. Мы не участвовали в воздушных боях в тот период, и готовы были вспылить по самому незначительному поводу. «Взрыв» произошел в один из вечеров, когда я, лежа на койке, закурил, забыв о светомаскировке.
Почти тут же снаружи раздался голос:
– Немедленно прекрати курение, болван несчастный! Разве тебе неизвестны распоряжения?
Лежащий на соседней койке летчик, пилот 3-го класса Хонда, вскочил и выбежал наружу. В одно мгновение он схватил солдата за горло и стал громко поносить его последними словами. Хонда, мой ведомый, всегда был готов вступиться, если кто-то грубил мне. Я бросился за ним, но опоздал. Хонда вышел из себя, и, прежде чем я успел остановить его, послышался звук удара, и солдат без чувств повалился на землю.