Самвел

Исторический роман является описанием исторической жизни народа. Он отображает прожитое и содеянное народом, его характер, нравы, обычаи, его умственные и нравственные качества, — словом, человека давних веков в его подлинном облике, который изменялся в течение столетий и память о котором современным поколением уже утрачена. Когда я писал «Самвел», я имел целью дать именно такое описание из нашего далекого прошлого.

Историческому романисту служит

материалом сама история и те памятники, которые сохранили в себе воспоминании о прошлом и сделали их достоянием последующих поколений.

Но что дает армянскому романисту история Армении?

Она сообщает имена царей, князей, по ней мы знакомимся с их междоусобными и внешними войнами, узнаем, кто из них сколько лет властвовал, какие совершал добрые и злые дела. Обо всем этом мы узнаем из нашей истории. Но какие у них существовали обычаи, как был устроен их семейный уклад, как они одевались, в каких домах жили, — словом, о них как о людях, об их семейном и общественном быте наша история если не сказать вовсе, то в значительной мере умалчивает.

Между тем для романа нужна повседневная текучая жизнь во всех ее проявлениях, а не скучная и сухая летопись завоеваний или поражений отдельных царей и князей.

В нашей истории почти совершенно забыт народ. Историки не заметили, что кроме царей и князей, кроме духовенства и военного сословия, в Армении был еще и народ, который жил своей жизнью, имел свои праздники, зрелища и увеселения, душевные и чувственные склонности которого выражались в самых разнообразных общественных явлениях. В истории нашей народ не существует, — имеются только властители. Мы не знаем, как жил армянский шинакан (селянин — ред.), в каких отношениях находился он со своими господами, чем он питался, какую носил одежду, каковы были его радости. Мы не знаем, что делал армянский ремесленник, с какими странами вел торговлю армянский купец, или каких животных пас армянский пастух. Наша история умалчивает обо всем этом. Но для романа все это необходимо.

В нашей истории не представлена и значительная сила нашего народа — женщина. До нас дошло лишь несколько женских имен, но жизнь этих женщин во всех ее подробностях нам неизвестна. Что представляла собой армянка как жена, мать, какую роль играла она как член семьи и общества, — мы этого не знаем. Мы не знаем также, в каком виде она появлялась во время народных праздников и зрелищ, как она была причастна к радостям и горестям народа. А без женщины нельзя написать романа: женщина — его душа и дыхание.

Таким образом, сухая летопись нашей истории дает романисту мало материала, на основе которого он смог бы восстановить точную картину прошлого во всех ее проявлениях. Пробелы истории могли бы восполнить художественные произведения, если бы таковые до нас дошли. Но у нас нет ни трагедий Эсхила и Софокла, ни героических поэм Гомера и Вергилия. Наша древняя литература не вышла за пределы церковных произведений. Наши авторы написали толстые книги толкований, риторические жития святых, философские и богословские произведения, но не оставили нам ни одного романа, ни одной драмы или комедии.

Хотя в нашей древней литературе и отсутствуют полные описания жизни и обычаев, семейной и общественной организации, но все же в ней имеются кое-какие силуэты и обрывки, на основании которых можно было бы путем изучения, обобщения и классификации составить если не совсем полное, то хотя бы частичное представление о жизни армянина в прошлом.

Такого рода работа должна была быть делом современной науки о древностях. Однако ею в этом отношении сделано очень мало. Наша наука о древностях еще не сошла с той узкой, ограниченной тропы, по которой шествовала история. История говорит лишь о царях, князьях и духовенстве; наука

о древностях также занята только ими — изучение жизни во всех ее проявлениях занимает в ней весьма незначительное место. Прочитавши три почтенных тома Инджиджяна [1] , нельзя составить себе ясного представления о религии, культах, обычаях и обрядах древнего армянина, нельзя узнать, как жил он у себя дома и как он проявлял себя в обществе.

После всего сказанного само по себе становится понятным, насколько трудно армянскому романисту писать исторический роман. Как древняя, так и новая литература не подготовили для него достаточного материала. А все это необходимо для исторического романа. Если Вальтер Скотт и Эберс создали прекрасные исторические романы, в которых во всех подробностях изображена жизнь человека в прошлом, то эту удачу следует приписать не только их таланту, но и тому огромному запасу материала, который для них приготовила предшествующая литература. Этим счастливым романистам оставалось лишь воспользоваться готовым материалом.

При бедности нашей литературы, при недостатке необходимых материалов, признаюсь, с моей стороны было большой смелостью взяться за создание романа, который имел бы исторически правильный смысл. Но «Самвел» давно стал предметом моих размышлений. Меня побуждала писать также мысль о большом воспитательном значении исторического романа: узнав о великих делах своих предков, читатель будет следовать их добродетелям, увидя их заблуждения, он постарается избежать допущенных ими ошибок; эта мысль меня ободрила. И я начал писать. Но какими источниками я при этом пользовался, я считаю нелишним сообщить моим читателям.

Прежде всего, я использовал те исторические памятники, которые мне удалось найти в нашей национальной и иностранной литературе. Во-вторых, во время своих путешествий я воспользовался фактами быта современного армянина, но лишь постольку, поскольку они сохранились в своем древнем виде. Если сегодня мы встречаем в Армении описанные двадцать четыре века тому назад Ксенофонтом земляные лачужки или описанные двадцать четыре века тому назад Геродотом обитые кожей лодки на реке Евфрат, то почему же нельзя допустить, что еще многое другое не изменилось в стране армян? Новая цивилизация могла уничтожить все первоначальное, все, что носило старый отпечаток. Но в Армении еще сохранились такие глухие, уединенные места, где народ до сих пор живет своими стародавними исконными обычаями. Такие места я имел случай видеть и изучить их жизнь.

Считая армян соплеменниками древних персов и мидийцев, от которых в своем быту армяне мало чем отличались, я счел возможным позаимствовать очень многое из жизни этих народов, конечно, делая различие между тем, что является национальной особенностью и тем, что заимствовано извне.

Большое воздействие на жизнь и обычаи армян оказали и те массовые переселения, которые в древние века совершались либо добровольно, либо посредством привода пленных в Армению. Среди переселенцев было много халдейцев, ассирийцев, парфян, индусов, китайцев и евреев. Я имел в виду также и их обычаи. Все это объяснено в особых примечаниях, приложенных к моей книге. [2]